Array Антология - Смертельно опасны

Ни один из них не спешил брать Королевскую Гавань. Они знали, что против их трех драконов королева может выставить трех своих, а то и пять, если Крапива с Дейемоном вернутся. Лорд Пек стоял за то, чтобы дождаться лорда Баратеона, сир Хоберт желал отойти на Простор и пополнить быстро тающие припасы. Никого из командиров, видимо, не тревожило, что и войско их тает, как снег по весне: бойцы разбегались почем зря, унося домой все, что успели награбить.

К северу от них, в замке над Крабьей бухтой, думал свою думу другой лорд. Королева Рейенира прислала Манфриду Моутону ворона, требуя доставить ей голову безродной девки Крапивы; королева подозревала, что та спит с Дейемоном и оттого повинна в измене. «Лорду-мужу моему, принцу Дейемону Таргариену, никакого вреда не чинить, – приказывала ее величество, – но отослать его ко мне, когда он свершит задуманное, ибо у нас в нем большая нужда».

Мейстер Норрен, автор «Хроник Девичьего Пруда», пишет, что лорд, прочитав послание королевы, со страху потерял голос и вернул его, лишь осушив три чаши вина. После этого он позвал к себе брата, капитана гвардии и первого бойца, сира Флориана Стального. Велев остаться и мейстеру, он прочел им письмо и спросил их совета.

«Проще простого, – сказал капитан. – Принц-то уже в годах. Возьму трех человек, ну шестерых, да и пойду к ним в спальню. Желаете сделать это нынче же ночью, милорд?»

«Шесть человек возьми или шестьдесят, с Дейемоном Таргариеном так просто не сладишь, – возразил ему брат лорда Моутона. – Лучше подлить ему снотворного в вино, как ужинать станет. Проснется, а девка уже мертва».

«Эта девушка, в чем бы она ни провинилась, еще ребенок, – качал седой головой сир Флориан. – Ни Старый Король, ни другой человек чести не отдал бы такого приказа».

«Времена нынче скверные, – сказал лорд, – и королева заставляет меня выбирать между топором и веревкой. Девушка – моя гостья. Если я послушаюсь, мой дом будет проклят навеки, откажусь – нас сотрут в порошок».

«Нам так и так конец, – подхватил его брат. – Принц сильно привязан к этой чернавке, а дракон его вот он, тут. Мудрее всего было бы убить их обоих, иначе принц спалит замок дотла».

«Королева запретила чинить ему вред, – напомнил лорд Моутон, – а двух гостей убить вдвое хуже, чем одного. На свою погибель прочел я это письмо».

«Кто сказал, что прочли?» – вставил тут мейстер.

Нам неведомо, о чем они говорили дальше. Известно лишь, что мейстер, молодой человек двадцати двух лет, показал письмо королевы принцу и Крапиве, когда те ужинали в своих покоях. «Слова королевы, а дела шлюхи», – сказал, прочитав его, Дейемон. Затем он обнажил меч и спросил, ждут ли уже за дверью люди Моутона. Услышав, что мейстер пришел к ним один и тайно, принц спрятал меч. «Мейстер ты никудышный, зато человек хороший», – сказал он и отпустил вестника, наказав молчать обо всем до утра.

Никто не знает, как провели принц и его возлюбленная последнюю свою ночь в замке Моутона. Наутро они вышли во двор, и Дейемон помог Крапиве оседлать Бараньего Вора, которого она кормила каждый раз перед вылетом: сытый дракон охотнее повинуется ездоку. В то утро она скормила змею черного, самого большого в замке барана, сама перерезав горло животному. Когда она садилась на дракона, пишет Норрен, ее кожаный камзол был запятнан кровью, а по щекам текли слезы. На прощание они с принцем не сказали друг другу ни слова, но когда Бараний Вор взмыл в рассветное небо, Караксес издал такой вопль, что в окнах башни Джонквиль вылетели все стекла. Крапива, повернув к Крабьей бухте, скрылась в тумане, и больше ее в замке не видели.

Позавтракав с лордом Моутоном, принц сказал: «Благодарю вас за гостеприимство и говорю «прощайте». Оповестите всех, что я лечу в Харренхолл; если мой племянник осмелится сразиться со мной, он найдет меня там одного».

Как только Дейемон растаял вдали, мейстер Норрен сказал лорду: «Сорвите с меня цепь, свяжите мне ею руки и выдайте меня королеве. Я упредил изменницу, позволив ей убежать, и сам стал изменником». – «Пусть твоя цепь остается на месте, – отвечал лорд, – мы все здесь изменники». Той же ночью в замке спустили знамена Рейениры и подняли золотых драконов короля Эйегона.

Над почерневшими башнями Харренхолла знамен вовсе не было. Приютившиеся в подвалах бездомные разбежались, услышав шум крыльев Караксеса. Принц Дейемон бродил по гулким чертогам один, отмечая каждый прошедший день зарубкой на сердце-дереве в богороще. Тринадцать глубоких отметин и посейчас там видны; лорды Харренхолла говорят, что каждую весну эти старые раны наливаются кровью.

На четырнадцатый день замок покрыла тень, упавшая не от облака. Все птицы в богороще разом поднялись в воздух, горячий ветер погнал по двору опавшие листья. В небе показался Вхагар, а на нем в черной с золотом броне сидел Эйемонд Одноглазый.

Он прилетел не один, а с беременной Алис Риверс; черные волосы струились по ветру у нее за спиной. Дважды облетев Харренхолл, Эйемонд посадил Вхагара на внешний двор ярдах в ста от Караксеса. Драконы злобно переглядывались, Караксес растопыривал крылья и шипел, пуская дым из ноздрей.

Эйемонд помог сойти женщине и сказал: «Говорят, ты нас ищешь, дядюшка».

«Только тебя, – отвечал Дейемон. – Кто сказал тебе, что я здесь?»

«Моя леди. Она видела тебя в тучах, и в горном пруду на закате, и в костре, который мы развели. Моей Алис открыто многое. Ты глупец, что прилетел сюда в одиночку».

«Будь я не один, тебя бы здесь не было».

«Но ты один, и я здесь. Ты, дядюшка, зажился на свете».

«С этим я спорить не стану».

Старый принц взобрался на Караксеса, молодой поцеловал свою женщину, вскочил на Вхагара и приковал себя четырьмя короткими цепями к седлу (Дейемон этого не стал делать). Караксес дохнул пламенем, Вхагар взревел, и оба поднялись в небо.

Дейемон, нахлестывая Караксеса бичом со стальными нитями, быстро скрылся за облаками. Вхагар, старше и намного крупнее его, набирал высоту медленно, описывая круги над водами Божьего Ока. Солнце клонилось к закату, и спокойное озеро сверкало, как лист кованой меди. Алис следила за поединком с башни Королевский Костер.

Бой начался внезапно. Караксес, как молния, обрушился на Вхагара с криком, который услышали на дюжину миль окрест. Атаковал он со стороны заходящего солнца и невидящего Эйемондова глаза. Драконы сцепились на красном как кровь небосклоне, и рыбаки внизу ждали со страхом, что самые тучи вокруг них вот-вот вспыхнут. Черные зубы Караксеса сомкнулись на шее Вхагара, Вхагар вспорол врагу брюхо и оторвал крыло; оба с головокружительной скоростью неслись вниз.

В этот миг, по преданию, Дейемон перескочил со своего дракона на вражеского с Темной Сестрой, мечом королевы Висеньи. Не успел Эйемонд отстегнуть свои седельные цепи, Дейемон сорвал с племянника шлем и вонзил меч в его слепой глаз так, что острие вышло из затылка. Еще мгновение, и драконы рухнули в озеро, взметнув водяной столб вышиной с Королевский Костер.