Даррен Шэн - Горизонты ада

– Ал, ты не должен…

– Нет! – прервал я Билла. – Без нее – пустота. Дело не только в том, что она убита, но и в том, что убита из-за меня. Я виноват в том, что она мертва.

– Ты не можешь быть в этом уверен.

Я посмотрел на него в упор, и он опустил глаза. Потом спрятал бутылку в карман.

– Я не могу учить тебя, что нужно делать. Но если передумаешь – не бойся. Я оттаскивал тебя от обрыва раньше, смогу сделать это еще раз, если понадобится.

Мы сидели, слушая тишину. Я продолжал думать о бутылке в его кармане. Мне хотелось, чтобы он ее достал и еще раз предложил мне выпить.

– Какие против меня улики? – спросил я, стараясь сосредоточиться.

– Все чушь собачья. Одно и то же. Я позвонил Форду Тассо, он пришлет адвоката, и тебя выпустят под залог.

– Кто-нибудь уже связался с Кеттом?

– Нет. Рано или поздно он об этом узнает. Если бы меня спросили, то было бы лучше, если позже.

Кетт мог очистить меня от подозрений мгновенно, но, если я призову его в свидетели, придется объяснять, что мне понадобилось в курортном городке у озера. Это может все усложнить.

– Когда это произошло? – спросил я.

– Сегодня рано утром.

– Ее убили в гостинице?

– Я так думаю. – Билл взглянул на меня. – Есть повод думать иначе?

Я не ответил. Это я узнаю позже.

– Кто-нибудь кого-нибудь видел ?

– Нет.

– На кого был зарегистрирован номер?

– Ни на кого. Там никто не останавливался с той поры, как… – Билл закашлялся.

Мы поговорили еще немного, затем он ушел. Я снова остался один, только я, тишина, легкий запах виски и воспоминания. От воспоминаний некуда было спрятаться.

Форд Тассо через час ворвался в полицейский участок, как ураган. За ним последовали Эмерик Хиндс и его команда адвокатов. Несмотря на подавленное состояние, в котором я находился, на меня это произвело впечатление. Хиндс, самый талантливый юрист Кардинала, обычно обслуживал элиту. Если бы дело оказалось серьезным, я возблагодарил бы богов. Но, по большому счету, в нем не было нужды. Как сказал Билл, улики против меня были смехотворными, даже оскорбительными.

Я спросил у Хиндса, не может ли он забрать мраморный шарик. Этот шарик заставлял меня думать, и я хотел получить его назад, чтобы можно было смотреть в его темное сердце и размышлять. Хиндс сказал, что постарается, только не сразу, немного позже. Мне пришлось с этим смириться.

Тассо сообщил, что Кардинал передает мне привет и готов принять меня в любой момент, как только пожелаю. Еще он сказал, что я могу продолжать расследовать смерть Ник Хорняк или оставить это дело, если захочу. Как будто я мог сейчас все бросить.

До похорон я переехал к Биллу. Он хотел взять отгулы, но я уговорил его этого не делать, потому что предпочитал оставаться один. Я сидел в большом старом доме и смотрел в огромное окно. В жилище Билла было не так тихо как в камере, но достаточно тихо. Я думал об Эллен и Ник, и о том, что сделаю с убийцей, когда его поймаю. Еще я думал о мраморном шарике, золотистых змейках и пятнах крови Эллен на его черном теле.

Дни сливались. Я этого не замечал. Не думал про Ника, Кетта и слепых жрецов. Я не звонил отцу, он тоже не давал знать о себе. Все могло подождать. Это было время траура. Время Эллен.

Бар в гостиной меня завораживал. Там находилось множество старых друзей. Они звали меня и давали соблазнительные обещания. Если бы взялся за бутылку, я бы забыл Эллен и спрятался в благословенное святилище пьяного забытья.

Наконец, когда уже стало казаться, что я сдамся и не вынесу искушения, я выехал на улицу на своем велосипеде, который Билл привез по моей просьбе. Я крутил педали часами, теряясь в путанице переулков, заглушая воспоминания, демонов и желания.

Меня почему-то тянуло к строящемуся памятнику Манко Капаку. Я несколько раз проезжал мимо, не останавливаясь, но в конце концов подъехал и нерешительно ступил на территорию строительной площадки. Я точно не знал, что привело меня сюда, но почему-то решил, что поступаю правильно. На площадке было полным-полно рабочих, но никто не обращал на меня внимания. Строительство гигантского памятника находилось на той же стадии, что и раньше. Если статуя и выросла, я этого не заметил.

Высоко над головой пришла в движение стрела крана. Я пошел за ее тенью, которая двигалась от одной стороны стройплощадки к другой. В моем мутном сознании снова мелькнула мысль: «Как они собирали таких монстров?» Но мне было не до подобных загадок, и вскоре я уже не думал об этом.

Опустив глаза, я увидел стоящего напротив высокого человека в белой хламиде. Круглые глаза затянуты бельмами. Он улыбался. Я узнал его по родинке слева на подбородке. Не удивился. Часть меня ожидала чего-то подобного с того момента, как я здесь оказался.

Я подошел ближе. Я не знал, что скажу, решил, что сориентируюсь по ходу дела. Когда я подошел совсем близко, слепец протянул руки и сказал что-то на языке, которого я не понял, повернулся и скрылся за строительным вагончиком. Я поспешил за слепцом, но его и след простыл. Однако я заметил, как мелькнуло что-то белое у основания статуи. Не задумываясь, как слепец мог преодолеть такое большое расстояние за столь короткое время, я помчался за ним. Когда добежал до статуи, слепца нигде не было. Я обошел ее дважды, прежде чем заметил лестницу, тянущуюся вверх вдоль одной из гигантских ног. Я взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и оказался на поддерживаемой стальными балками платформе, в центре которой находился люк с откинутой крышкой. Я успел заметить исчезающую в люке голову слепца.

Когда подошел к люку, я обнаружил узкую лестницу, спускающуюся вдоль внутренней стенки. Я на мгновение заколебался, – гвардеец во мне завопил: «Не надо!» – но отбросил осторожность и начал спускаться.

Преодолев примерно двенадцать футов, я почти догнал слепца, но он внезапно отпустил поручни и упал в темноту. Я прошел еще несколько ступенек, и оказалось, что лестница кончилась. Я посмотрел вниз, не уверенный, что рискну двигаться дальше, и в этот момент крышка люка над моей головой со стуком захлопнулась.

Сердце подскочило к горлу. Я пристыдил себя – ведь уже не в том возрасте, чтобы бояться темноты, – и прикинул возможные варианты действий. Можно подняться наверх по лестнице и попытаться открыть крышку или последовать за слепцом. Я не видел пользы в отступлении, поэтому ощупал руками и ногами прямоугольную шахту, уходящую вниз под наклоном, и понял: она достаточно широка, чтобы можно было протиснуться. Прижимаясь спиной к одной стене, упираясь коленями и руками в другие, я начал двигаться вниз.

Было тяжело дышать спертым воздухом, темнота угнетала, но я продолжал спуск. Когда стало казаться, что пути не будет конца, я вытащил из кармана монету и бросил вниз. Она катилась, как мне казалось, целое столетие, прежде чем позвякивание стихло. Глубоко вздохнув, я сделал то, что должен был сделать сразу, если действительно хотел догнать слепца – выпрямил ноги, прижал к телу руки и заскользил вниз.