Дин Кунц - Невинность

Ведерко со льдом, в котором охлаждались пакет апельсинового сока и открытая бутылка шампанского, стояло на кофейном столике у дивана. Пока еще пустой стакан указывал, что мужчина в халате будет завтракать коктейлем «Мимоза».

Он выбрал дивиди из маленькой коллекции и вставил в щель видеопроигрывателя. Понятия не имея о присутствии туманника, прошел к кофейному столику, наполнил высокий стакан соком и шампанским в равных долях, сделал маленький глоток, потом второй, поставил стакан на подставку, которая лежала на комоде, стоявшем рядом с диваном.

Как только мужчина сел, туманник его атаковал. Я никогда такого не видел, и мой отец и его отец, насколько я знаю, тоже. Судя по тому, что произошло потом, туманники нападали только в отсутствие свидетелей, когда жертва пребывала в одиночестве и расслаблялась, не ожидая от жизни никаких подножек. Хотя только отец, его отец и я могли видеть этих существ, реакция жертвы, находись рядом кто-то еще, показала бы, что происходит что-то экстраординарное. Когда змееподобное существо метнулось к мужчине и обвило его, он повел себя так, будто его ударило электрическим током. Тело напряглось и застыло. Он попытался шевельнуть руками и не смог. Попытался вскочить с дивана, но не тут-то было. Рот открылся, словно он хотел закричать, но ни звука не сорвалось с губ. Лицо побагровело, скривилось, словно в один момент он агонизировал, а в следующий впадал в экстаз. Глаза закатились и вылезли из орбит от страха, жилы на шее вздулись. Хотя рот у хищника отсутствовал, я думал, что он каким-то образом сожрет мужчину, но вышло все с точностью до наоборот. Туманник вторгся в молчаливый крик, полез в раззявленный рот мужчины. Монстр более не казался клочком тумана. Теперь он выглядел мускулистым, вращающимся, сильным, как питон, и настойчиво влезал в рот мужчины. У того сначала раздулись щеки, потом шея. Туманник уже спускался по пищеводу. Если раньше он обвивал мужчину, то теперь скользил вокруг него спиралью, которая заканчивалась во рту. Туманник заглатывался и заглатывался. Руки мужчины освободились, но он не пытался ухватить ими туманника. Пальцы сжались в кулаки, и он только колотил ими по дивану, иногда попадая по себе.

Я подумал о том, чтобы разбить окно и прийти на помощь жертве, но интуиция остановила меня. Я не боялся за свою жизнь, но как-то знал, что схватиться с туманником мне не удастся, как не удалось бы уложить на лопатки облако дыма. Происходило нечто большее, чем нападение хищника на дичь, нечто большее и что-то совершенно другое. Хотя я не располагал доказательствами, мужчина явно напрашивался на это нападение или вообще знал о нависшей над ним опасности, каждый момент борьбы характеризовался не только испугом и ужасом, но вроде бы плотским наслаждением, словно мужчина вбирал в себя туманника и боясь, и радуясь.

Хвост твари исчез между губами мужчины, шея еще какое-то время оставалась раздутой, он обмяк, привалившись к спинке дивана, с посеревшим, изможденным лицом. Но меньше чем через минуту цвет лица начал меняться к лучшему. Дыхание стало нормальным, он выпрямился, огляделся в некотором недоумении, словно не понимал, а что, собственно, произошло и произошло ли.

Я видел все от начала и до конца, но тоже не мог со всей определенностью сказать, что все это значило. Предполагал, конечно, что туманник до сих пор жив, более того, прекрасно себя чувствует, став паразитом этого человека, а одетый в синий халат хозяин – его каким-то образом заставили забыть о вторжении – даже не подозревает о том, что в его теле поселился гость.

Мужчина потянулся к высокому стакану с коктей– лем, который стоял на комоде, выпил треть содержимого, вернул на подставку, взял с кофейного столика пульт, включил проигрыватель дивиди, плазменный экран ожил.

Хотя окно располагалось под углом к телевизору, я увидел появившихся на экране симпатичную девочку десяти или одиннадцати лет и взрослого мужчину. Когда он начал ее раздевать, я осознал, что ужас недавнего нападения сущая ерунда по сравнению с тем кошмаром, который вскоре будет показан на большом экране.

Мужчина, сидевший на диване, наклонился вперед. Коллекция порнографических дивиди принадлежала ему до того, как туманник пробрался в него, и именно он, только он, сейчас улыбался и облизывал губы в предвкушении мерзости, которой он, конечно же, наслаждался уже не один раз.

Стремительно и неприметно – именно эти условия играли ключевую роль в моем выживании – я спустился по пожарной лестнице в проулок. Меня трясло от отвращения, глаза горели от слез.

Я остановился и посмотрел вверх. Не на второй этаж, а на четвертый. Если двумя этажами ниже жил такой человек, могла ли Гвинет чувствовать себя в безопасности даже за дверью, запертой на замок, и закрытым на задвижку окном? Я уже хотел подняться и предупредить ее, но в доселе тихом метрополисе уже начали просыпаться горожане, и с каждой секундой их число увеличивалось. Опять же, Гвинет гораздо больше меня знала о происходящем вокруг, а порочность и безжалостная жестокость, которые могли скрываться под маской добропорядочности, не составляли для нее тайны.

На восточном горизонте небо чуть просветлело, и я понимал, что очень скоро ночь отступит по всему фронту. Вытер перчатками слезы, и перед глазами прояснилось.

Я мечтал о свете, и прохладе, и бескрайнем луге, по которому мог бы бежать, пока не свалился бы от усталости, но, увы, ненависть, которую я с первого взгляда вызывал у людей, отсекала от меня свет, заставляла еще до зари спускаться в темноту и проводить светлый день подальше от тех, кого я оскорблял самим своим существованием. Я поспешил по проулку в поисках входа в подземный мир.

Ночь моего прибытия в город… Торговый центр у реки, где через стекло витрины я увидел марионетку, наблюдавшую за проходящими мимо…

Фонари на декоративных чугунных столбах напоминали подсвеченные изнутри жемчужины, и блестки слюды в обожженной глине кирпичей сверкали под ногами, когда я отошел от магазина антикварных игрушек и зашагал мимо других витрин. Выставленные в них вещи не выказывали признаков жизни.

Этого мужчину я услышал до того, как заметил. Крик, другой, вопль ужаса и топот ног.

Мне никогда не узнать, кем он был, но, думаю, бродягой, бездомным, который привык устраиваться на ночь в каком-нибудь укромном закутке торгового центра под открытым небом. Он появился из прохода между двумя зданиями, в одном находился ресторан, неуклюже бежал в резиновых сапогах, издававших чавкающие звуки, одетый в залатанные штаны цвета хаки, светло-серый свитер поверх клетчатой рубашки, вельветовое, в пятнах, пальто с обтрепанными манжетами и широкополую шляпу, какую я никогда не видел ни до, ни после.