Лесли Уолтон - Каталог оккультных услуг

Нор закрыла книгу. Она очень рассчитывала на то, что искусство наложения заговоров и плетения чар кануло в Лету в 1907 году, со смертью Роны Блэкберн. Но теперь, глядя на страницы книги, она начинала в этом сомневаться. Ей свело живот от страха, а перед глазами замелькали образы, которые она предпочла бы забыть: черная обугленная кожа, лужи крови.

– Что будет, если она правда способна все это наложить? – услышала она свой голос.

– Ни черта хорошего, это уж точно, – ответила Джадд, щурясь на Нор сквозь дым. – Чтобы творить магию, не имеющую ничего общего с ее Ношей, ей придется совершить абсолютно ужасные вещи. И их последствия будут не менее ужасными.

Она была права. Чтобы Ферн смогла творить магию, выходящую за рамки отведенной ей Ноши, требовалась жертва, причем крайне мучительная. Требовалась боль, которую, как Нор знала, ее мать всегда причиняла другим без малейшего сомнения. Она наверняка находила этот процесс крайне занимательным или даже захватывающим.

Нор нервно пробежалась пальцами по внутренней стороне руки; она даже сквозь ткань чувствовала тонкие рубцы шрамов.

– И что нам, блин, теперь делать? – пробормотала она.

– А что тут сделаешь, девонька, – ответила Джадд. – Прямо сию секунду – точно ничего особенного. – Она встала, влезла ногами в свои гигантские ботинки и потянулась к дождевику. Древность медленно поднялась с пола и встряхнулась, разминая затекшие артритные суставы. – Тем более сегодня вечером я пообещала Харпер Форгетт поглядеть, что можно сделать с ее кашлем.

Великанша и ее волкодав вышли на улицу и исчезли в темноте. Нор щелкнула выключателем около двери. Она слышала, как шумит вода у нее за спиной и как в кухне тихонько напевает себе под нос Апофия.

Нор стояла на крыльце и смотрела на деревья, теперь освещенные треугольником света, струящегося от Башни. Она мысленно пересчитывала вспухшие линии шрамов, испещрявшие ее запястья и сгибы локтей. Она считала их, пока ее волосы не высохли после дождя и не перестали свисать сосульками, пока ей не перестало казаться, что она сейчас задохнется, потому что сердце бухает где-то не в том горле.

Прогнать боль может только могущественная стихия. Когда Нор наконец вошла обратно в дом, она напомнила себе, что, быть может, она и не такая, зато у нее есть бабушка.

На следующее утро трава была мокрой и блестела. Последние следы вчерашнего ливня вовсю капали с сосновых иголок. Пустячок увязался за Нор по Извилистой улице, но отстал сразу же, как увидел гудящих альпака, нежащихся на утреннем солнышке. Стоял прекрасный день: небо было цвета ляпис-лазури, листья окрасились в красные, золотые и бурые тона, и ветер нес их по тротуарам – только это и выдавало, что на дворе сентябрь, а не апрель и не май.

У обочины дороги росли тысячелистник и чертополох, а из-под скрюченного древесного корня выглядывала живучая герань. Ветерок легонько покачивал синие люпины. Несколько недель назад Калима посадила в клумбах перед домом луковицы нарциссов. Весной их участок запестрит всеми оттенками желтого.

Когда Нор была помладше, она часто играла, делая вид, будто нарциссы – это чашки. Она устраивала целые чайные вечеринки в садике перед «Ведьминым часом». Однажды Мэдж помогла ей расстелить на грязной земле покрывало с ее кровати и Нор целый день сервировала бутоны одуванчиков и горстки клевера на тарелках из кленовых листьев. Потом Мэдж вынесла ей печенья и приторного лимонада. Нор принялась за еду, а Мэдж посадила ее к себе на колени и плела ей венки для волос.

Это было одно из немногих счастливых воспоминаний детства Нор. И ни одно из них не было связано с ее матерью. У Ферн доброта слишком быстро сменялась злобой, чтобы ей можно было доверять. Одной из любимых игр Ферн было причинять людям боль, и Нор часто приходилось играть с ней. Она никогда не выигрывала.

Завернув за угол, Нор обнаружила, что пространство в конце Извилистой улицы преобразилось, как преображалось утром каждой второй субботы. Движение автомобилей перекрыли, и на дороге расположилась россыпь торговых палаток и раскладных столов. По улице сновали привычные местные и туристы. Мамы и отцы толкали коляски с младенцами, а дети постарше ехали за ними на велосипедах. Молодая парочка пила одну на двоих чашку горячего шоколада и заедала печеньем, теплым и липким, завернутым в белую шуршащую бумагу.

Перед домом Художника были выставлены разномастные инсталляции и керамика ручной работы. Перед мастерской механика Тео на вышитом покрывале были разложены обточенные морем стеклышки всех оттенков синего – лазурные и небесно-голубые, кобальтовые и берилловые.

– Что значит «для чего они нужны»?! – поучала Савви какого-то незадачливого прохожего. – Они же красивые!

Сегодня в ее растрепанных, кудрявых, как штопор, волосах горел закат ядовито-розовых и огненно-рыжих тонов.

Харпер Форгетт и Калима торговали шарфами и свитерами из шерсти альпака, а рядом расположился Рубен Финч с артишоками, мангольдом всех цветов радуги и пастернаком; все это было таким огромным, что не оставалось сомнений, что он вырастил все своими руками. Катриона, бывшая одноклассница Нор, вместе со своей милой и такой же очаровательно пухленькой матерью торговала копченым лососем и кедровыми досками для гриля. Нельзя сказать, чтобы они с Нор когда-либо дружили, и тем более не имело смысла изображать особую симпатию сейчас, но Катриона помахала рукой, и Нор помахала в ответ.

Поднимаясь в «Ведьмин час», Нор прошла мимо пекарни и успела разглядеть Блисс Суини, которая оживленно болтала с покупателем, по локоть погрузив руки в пышный шар теста. Из двери высовывался извилистый хвост очереди.

Заходя в свой магазинчик, Нор задержала дыхание, но, чего бы она ни ждала, ее ожидания не оправдались. Несколько туристов рылись в ящиках с целебными кристаллами, другие ждали, когда Вега, читавший будущее по ладоням, расскажет им, что их ждет. Кучка оживленно болтавших пожилых женщин ждала утренней пешей экскурсии. Книга Ферн Блэкберн красовалась на самом видном месте у кассы, но, похоже, не привлекала особого внимания. Не похоже было даже, чтобы ее покупали.

Хотя мать исчезла много лет назад, все это время Нор боялась – или даже ожидала – ее возвращения. Это всегда казалось неизбежным и даже являлось Нор в кошмарах. Даже в самые солнечные дни страх возвращения Ферн маячил на краю зрения темным пятном на окне, не пропускающим света.