Мари Бреннан - Халцедоновый Двор. И в пепел обращен

Страхи жертв лишь прибавляли Калех Бейр мощи. Скрипнув зубами, Луна склонилась над импровизированной картой, сооруженной из всего, что под руку подвернулось. Веер леди Амадеи изображал Лондон, полукруг его верхней кромки – городскую стену, а крайние спицы – линию речного берега на юге. Слева стояла серебряная табакерка – Собор Святого Павла, справа покоилась агатовая брошь – Тауэр, а длинная булавка, воткнутая в веер посреди, означала Лондонский камень.

Не снимая перчатки, Луна пристукнула кончиком пальца по верхнему краю веера.

– Калех Бейр – Хозяйка Зимы; таким образом, сила ее исходит с севера. Но с этой стороны мы защищены: стена хранит Лондон не только наверху, но и внизу. Она-то и преграждает вход в наши земли. Поэтому Калех идет в обход, с востока.

– Но отчего же не с запада? – спросил сэр Перегрин Терн. – Запад – сторона смерти и тоже владения Калех.

Капитан Халцедоновой Стражи без стеснения зажимал ладони под мышками, грея пальцы и пряча от посторонних глаз дрожь в руках. Несколько ранее, ночью, Луна послала его наверх. Там, снаружи, тоже дул ветер, но в мире смертных то был всего лишь обычный ток воздуха. Вот только сей краткой передышки хватило ему ненадолго: его затравленный взгляд то и дело скользил, метался от края к краю карты.

– А вот отчего. – Палец Луны переместился на юго-восток и уткнулся в агатовую брошь. – Тауэр – наше слабое место. Да, вход в Халцедоновый Чертог – внутри, в самом центре, но важен не он, а вся крепость в целом. Здесь, на востоке, городская стена примыкает к ее защитным постройкам, так что вход сей, можно сказать, находится на самой границе. Вот потому-то он и уязвим.

– Но вы ведь закрыли колодец, не так ли?

Этот вопрос задала Иррит, а ей можно было простить нехватку должной почтительности в тоне. В последние годы стройная, тонкая эльфийка оказала Луне немало добрых услуг и за то была возведена в рыцарское достоинство, однако куртуазностью манер не блистала: при дворе ее родного Беркшира жили гораздо проще, без церемоний, а в круг подданных Луны Иррит попала недавно. Вдобавок, о бренности бытия она знала куда меньше любого другого, и навеваемый ветром незримый ужас переносила из рук вон плохо.

Впрочем, и Луна держалась не лучшим образом. Она страдала не только за себя, но и за волшебный дворец, что с каждым минувшим часом становился все более студеным и хрупким.

– Разумеется, – отвечала она, изо всех сил стараясь не выдавать собственного непокоя. – Колодец закрыт и запечатан, насколько мне это по силам… но этого мало.

«Как же живут с этим смертные, зная, что с каждой минутой конец на шаг ближе?»

– А что… – не унималась Иррит.

Вопрос ее завершился испуганным вскриком. Дверь в комнату с грохотом распахнулась. В эти три дня держать двери затворенными не удавалось: рано ли, поздно, а ветер распахивал их, пугая всех до потери рассудка. Однако на сей раз переполох учинил человек. Вцепившись в край двери, Джек Эллин потянул створку на себя, тщетно стараясь закрыть ее, но вскоре, выругавшись, бросил сию затею. Советники Луны с дрожью подались от рослого человека, подошедшего к столу, прочь: очень уж явно присутствие смертного перекликалось с посулами ветра. Луне с трудом удалось не дрогнуть, когда он поднял руку и коснулся ладонью ее щеки.

Сей жест – прикосновение лекаря – не имел ничего общего со страстью. Его воздействие и обнаружилось-то случайно, когда нечаянное прикосновение Джековых пальцев внезапно развеяло мрак, что охватил душу. Для Джека Эллина, как и для всякого смертного, угрозы Калех были делом вполне естественным, и бремя, грозившее раздавить Луну, он носил на плечах, сам того не замечая. Благодаря сим связующим узам она обрела возможность разделить гнет ветра с ним и хоть на время обрести ясность мыслей.

Луна позволила себе поблагодарить его взглядом, но не улыбкой, и Принц Камня опустил руку, вновь предоставив ее самой себе. Временное облегчение, не более… однако оно внушало надежду.

– А известно ли государыне, что у вас крыша в огне? – с обманчивой беззаботностью сказал Джек.

Луна невольно вскинула взгляд к потолку и тут же с немалым стыдом подумала, что весть о пожаре в Халцедоновом Чертоге приняла бы едва ли не с радостью – лишь бы покончить с этой невыносимой стужей. Но нет, черный каменный свод потолка был по-прежнему покрыт слоем изморози.

– Пудинг-лейн, – пояснил Джек, любезно не замечая ее неразумного порыва. – А теперь еще и Фиш-Стрит Хилл.

Тепло… Свет… Пришлось постараться, напоминая себе, что речь не о спасении – о бедствии.

– Пожары – дело обычное, Джек.

А между тем у нее и иных забот в изобилии…

– Выходит, пускай горит?

Выражение его лица высказывало все, о чем умолчал язык: брови удивленно приподняты, губы кривятся в цинической усмешке…

«Да ведь он пришел к нам за помощью!»

На что имел полное право, а Луна была обязана откликнуться на его зов.

«Во имя древней Маб клянусь сделать все возможное, дабы уберечь от бед Лондон и его жителей – и страх мне в том более не воспрепятствует».

В голове эхом зазвучали слова, произнесенные ею едва год назад. Ведь именно с этой целью она и остановила выбор на Джеке – не царедворце, но лекаре, жизнь посвятившем благополучию Лондона. Нет, просить его послужить сему делу, а после оставить его призыв без внимания Луна никак не могла – даже не будучи связана клятвой.

Та частица ее естества, что укрылась в норке, точно мышь рядом с ястребом, пронзительно запищала: препятствует-де Луне отнюдь не страх, но трезвый расчет! Чем она может помочь Джеку, когда Калех воет им в самые уши, предвещая погибель?

«Многим».

Едва сообразив, что с подданных станется разбежаться перед лицом неминуемой смерти, Луна конфисковала весь бренный хлеб в Халцедоновом Чертоге. Ведь именно этого – повального бегства – и добивалась Никневен, посылая против них Синюю Ведьму: опустевший дворец останется беззащитным перед грубой силой. Однако некоторым из придворных вполне можно дать передышку, снабдив их хлебом и отправив Джеку на помощь.

Потянувшись мыслью наверх, Луна почувствовала жар, опаляющий камень и землю двух названных улиц. Ощущение не из приятных: по телу, оказавшемуся меж жаром и стужей, пробежала дрожь, зато и место, и масштабы бедствия ей теперь были известны.

– Путь через Биллингсгейт свободен, – сообщила она. – Возьми полдюжины наших, кого сочтешь полезными – из тех, кто наверняка не сбежит. А если нужно, то и больше. Хлеб у тебя будет.

Оглядев стол, она остановила взгляд на Иррит. Беркширская эльфийка знала Лондон из рук вон скверно, однако еще немного на этом ветру – и не выдержит.

– Ступай с принцем. Будешь гонцом – на случай, если ему потребуется что-то еще.