Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)

– Как такое может быть? – недоуменно поинтересовался Конан. Услышанное чересчур сильно отдавало колдовством, чтобы он мог чувствовать себя спокойно.

– Большую часть времени эти люди просто спят. Сновидения для них столь же реальны и важны, как и бодрствование. Ты слыхал о черном лотосе? Он растет кое-где в здешних подземельях. Горожане долгие века культивировали и употребляли его в пищу, так что теперь вместо смерти он вызывает сны, фантастические и красочные. Вот в этих снах они и проводят почти все свое время. Они ведут беспорядочный образ жизни. Спят и видят свои яркие сны, потом просыпаются, едят, пьют, занимаются любовью и снова засыпают. Они редко доводят до конца начатое, бросая его на полпути и вновь погружаясь в дурман черного лотоса. Та еда, которую вы нашли… Очевидно, кто-то проснулся, ощутил приступ голода, приготовил себе угощение, а потом забыл о нем и вновь погрузился в сны.

– А где они берут еду? – перебил ее Конан. – Я не видел ни полей, ни виноградников за стенами города. Или огороды и пастбища тоже находятся внутри?

Женщина покачала головой.

– Продукты питания они получают из первичных элементов. Здешние обитатели – замечательные ученые, когда не одурманивают себя цветком грез. Их предки были гигантами мысли, построившими этот город посреди пустыни, и хотя раса превратилась в раба своей порочной страсти, кое-что из их невероятных знаний удалось сохранить. Тебя разве не удивляет это свет? Его дают самоцветы, внутри которых находится радий. Чтобы они начали светиться, их надо просто потереть рукой в одну сторону, а чтобы перестали – в другую. И это – самый обычный пример могущества их науки. Но они уже многое забыли. Реальная жизнь интересует их мало, и большую часть времени они предпочитают проводить во сне, так похожем на смерть.

– Значит, тот мертвец у ворот… – начал Конан.

– Он всего лишь спал, вне всякого сомнения. Вызванный лотосом сон очень напоминает смерть. Все жизненные процессы приостанавливаются, так что невозможно распознать даже малейшие признаки жизни. Душа покидает тело и странствует по другим, экзотическим мирам. И встреченный тобой у ворот мужчина – яркий пример безответственности, с которой эти люди относятся к своим жизням. Он охранял ворота, как того требует обычай, хотя из пустыни сюда никогда не приходили враги. В иных частях города можно встретить и других стражников, и почти наверняка они спят так же крепко, как и мужчина у главных ворот.

Конан принялся обдумывать услышанное.

– И где эти люди сейчас?

– Разбросаны по всему городу: спят на кушетках, атласных диванах, в альковах на подушечках, на помостах, застеленных мехами. Все они окутаны сверкающей вуалью сновидений.

Конан вдруг почувствовал, как по коже у него пробежали мурашки. Ему стало не по себе при мысли о сотнях людей, лежащих в украшенных гобеленами покоях, с глазами, устремленными в никуда. И тут он вспомнил кое-что еще.

– А что это за тварь, что прокралась в комнату и унесла мужчину, спящего на возвышении?

Женщина весьма натурально содрогнулась.

– Это – Тхог, древний дух и бог Ксутала, который живет в куполе под поверхностью земли в самом центре города. Он всегда жил в Ксутале. Никто не знает, пришел ли он сюда вместе с древними основателями или уже был здесь, когда они строили город. Но обитатели Ксутала боготворят его и поклоняются ему. По большей части он спит в подземелье, но иногда, через неравные промежутки времени, начинает испытывать голод и отправляется бродить по коридорам и тускло освещенным комнатам, выискивая жертву. Тогда никто не может чувствовать себя в безопасности.

Натала застонала от ужаса и обеими руками обхватила Конана за шею, словно для того, чтобы никто не смог оттащить ее от защитника.

– Кром! – ошеломленно пробормотал он. – Ты хочешь сказать, что эти люди спокойно ложатся спать, зная, что среди них бродит дьявол?

– Он ведь не всегда голоден, а только временами, – повторила женщина. – Бог должен получать свои жертвоприношения. Когда я была еще ребенком, стигийцы жили под пятой жрецов. Никто не знал, когда его или ее схватят и потащат на алтарь. Какая разница, жрецы ли приносят жертву богам или бог сам приходит за своей жертвой?

– Это не в обычае у моего народа, – проворчал Конан, – и у Наталы тоже. Хайборийцы не приносят людей в жертву своему богу Митре, а что до моего народа – Кром, хотел бы я посмотреть на того жреца, который осмелился бы поволочь киммерийца на алтарь! Кровь бы пролилась непременно, но совсем не так, как того хотелось бы жрецу.

– Ты – настоящий варвар, – рассмеялась Талис, и в глубине ее мерцающих глаз зажглись лукавые огоньки. – Тхог – очень древний и страшный бог.

– Здешние люди – или глупцы, или герои, – проворчал Конан, – раз смирно лежат и видят свои дурацкие сны, зная, что могут проснуться у него в брюхе.

Талис вновь рассмеялась.

– Они больше ничего не умеют. Вот уже много веков Тхог охотится на них. Он стал одной из причин того, что их численность сократилась с нескольких тысяч до жалких сотен. Еще несколько поколений, и они вымрут полностью, и тогда Тхогу или придется выйти в большой мир за новой добычей, или вернуться в нижний мир, откуда он когда-то пришел. Они выполняют свое предназначение, но при этом остаются фаталистами, неспособными к сопротивлению или бегству. Ни один человек из нынешнего поколения ни разу не бывал за стенами города. В одном дне пути к югу отсюда находится оазис – я видела его на старых картах, которые их предшественники начертили на пергаменте, – но вот уже три поколения ни один человек из Ксутала не бывал там, не говоря уже о том, чтобы хотя бы попытаться исследовать плодородные луга, которые лежат еще в одном дне пути дальше. Местные жители вырождаются, они погрязли в навеянных лотосом снах, они возбуждают себя во время бодрствования золотистым вином, которое излечивает раны, продлевает жизнь и придает сил даже самым пресыщенным развратникам и буянам. Тем не менее они цепляются за жизнь и страшатся божества, которому поклоняются. Вы сами видели, как сошел с ума один из них, стоило ему узнать о том, что по дворцу бродит Тхог. Я видела, как весь город в ужасе вопил и рвал на себе волосы, а потом всей толпой выбегал за ворота, чтобы спастись и тянуть жребий – кого нужно связать и забросить обратно в арочный проход, чтобы удовлетворить похоть и голод Тхога. Если бы они сейчас не спали, одного известия о том, что он вновь вышел на охоту, хватило бы, чтобы они опять ударились в панику и с воплями понеслись бы за ворота.

– Конан! – У Наталы началась истерика. – Давай уйдем отсюда!

– Всему свое время, – пробормотал киммериец, прожигая взглядом ноги Талис. – А что ты, стигийская женщина, здесь делаешь?