Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)

– Ты слышишь что-нибудь? – требовательно спросил он.

– Следи вон за той дверью, – ответила женщина и показала на дверной проем.

Он повернулся в ту сторону, держа саблю наготове. Но взгляд его уперся в пустую арку. И вдруг за его спиной раздался негромкий шорох, за которым последовал сдавленный вдох. Варвар резко обернулся. Талис и Натала исчезли. Гобелен опускался на прежнее место, словно кто-то только что отодвигал его от стены. Пока он растерянно смотрел на него, откуда-то с другой стороны донесся приглушенный крик, в котором он узнал голос бритунки.

Когда Конан отвернулся, выполняя распоряжение Талис, чтобы следить за дверным проемом в дальней стене, Натала стояла позади него, совсем рядом со стигийкой. Не успел варвар повернуться к ним спиной, как Талис с быстротой, которая казалась невероятной, зажала Натале рот ладонью, заглушив вскрик, уже готовый сорваться с губ девушки. Другой рукой стигийка обхватила Наталу за талию и прижала к стене, которая подалась, когда Талис навалилась на нее плечом. Часть стены скользнула внутрь, и Талис ловко толкнула свою пленницу в образовавшуюся щель в тот самый миг, когда Конан повернулся обратно.

Дверь закрылась, и внутри стало темно, как в могиле. Талис завозилась с чем-то, очевидно, запирая замок, для чего ей пришлось убрать руку от губ бритунки, и девушка закричала во всю силу легких. В темноте прозвучал язвительный и издевательский смех Талис.

– Кричи сколько твоей душе угодно, маленькая дурочка. Так ты лишь сократишь собственную жизнь.

Натала моментально умолкла и, дрожа всем телом, забилась в угол.

– Зачем ты это сделала? – взмолилась она. – Что теперь будет?

– Я собираюсь проводить тебя вот по этому коридору, – отозвалась Талис. – Это совсем недалеко, и я оставлю тебя там для того, кто рано или поздно придет за тобой.

– О-о-о-о-й! – Натала едва не задохнулась от ужаса. – Почему ты хочешь убить меня? Что я тебе сделала?

– Мне нужен твой воин. А ты мешаешь. Он хочет меня – я вижу это по его глазам. Если бы не ты, он с радостью остался бы здесь и стал моим королем. А когда ты исчезнешь, он пойдет за мной.

– Он перережет тебе глотку, – убежденно ответила Натала, которая знала Конана намного лучше Талис.

– Посмотрим, – отозвалась стигийка с холодной уверенностью, порожденной ее властью над мужчинами. – Во всяком случае, ты не узнаешь, поцеловал он меня или заколол ножом, потому что станешь добычей того, кто обитает во тьме. Идем!

Охваченная ужасом, Натала отчаянно сопротивлялась, но ничего не добилась. С легкостью, которой вряд ли можно было ожидать от женщины, Талис взвалила ее на плечо и понесла вниз по коридору, словно она была маленьким ребенком. Натала больше не пробовала кричать, помня зловещее предупреждение стигийки; единственными звуками, нарушавшими тишину, было ее учащенное дыхание и негромкий похотливый смех Талис. И вдруг дрожащая рука бритунки наткнулась на что-то в темноте – это была украшенная драгоценными камнями рукоять кинжала, висевшего на поясе Талис. Натала выхватила клинок из ножен и, собрав остаток сил, вслепую ударила им.

С губ Талис сорвался неистовый крик – так кричала бы от боли и ярости раненая дикая кошка. Она покачнулась, ее повело в сторону, и Натала свалилась с ее плеча на каменный пол, оцарапав нежную кожу на руках и ногах. Поднявшись, она бросилась к ближайшей стене и распласталась на ней, тяжело дыша и дрожа всем телом. Талис она не видела, зато прекрасно слышала. Стигийка явно не собиралась умирать и непрерывно ругалась на чем свет стоит, и злоба ее была такой страшной и осязаемой, что Натала почувствовала, как у нее подгибаются колени, а кровь стынет в жилах.

– Где же ты, маленький дьяволенок? – прошипела Талис. – Покажись! Дай мне только вонзить в тебя когти, и я…

Наталу затошнило, когда стигийка принялась живописать, что сотворит с соперницей. А употребляемые ею словечки заставили бы покраснеть даже самого последнего конюха в Аквилонии.

Натала услышала, как женщина шарит вслепую по стенам, и вдруг в коридоре вспыхнул свет. Очевидно, ненависть к ней пересилила страх, который явно внушал Талис этот коридор. Засветился один из самоцветов с радием внутри, украшавших стены Ксутала. Талис потерла его и теперь стояла в круге красноватого света, который отличался от того, что испускали другие камни. Одна рука у нее была прижата к боку, и кровь сочилась сквозь пальцы. Но она не выглядела ослабевшей или тяжело раненой, и глаза ее злобно сверкали. Те остатки мужества, что еще теплились в душе у Наталы, улетучились при виде стигийки, освещенной причудливым и зловещим сиянием, с лицом, искаженным гримасой, которую иначе как дьявольской и назвать-то было нельзя. Легкой кошачьей походкой она двинулась к девушке, отняв руку от раненого бока и нетерпеливо стряхивая с пальцев тягучие красные капли. Натала увидела, что она лишь легко ранила свою противницу. Лезвие скользнуло по драгоценным камням, украшавшим пояс Талис, и слегка задело кожу, еще сильнее разозлив стигийку.

– Отдай мне кинжал, дурочка! – проскрежетала она, приближаясь к девушке, испуганно вжавшейся в стену.

Натала знала, что должна драться, пока есть такая возможность, но у нее попросту не хватило духу. Она никогда не отличалась бойцовским характером, и мрачный ужас и насилие, с которыми она столкнулась в этом приключении, подточили ее силы, душевные и физические. Талис вырвала кинжал из ее безвольной руки и презрительно отшвырнула его в сторону.

– Ты – маленькая шлюха! – процедила она сквозь зубы и свободной рукой отвесила девушке хлесткую пощечину. – Прежде чем отволочь тебя вниз по коридору и сбросить прямо в пасть Тхогу, я сама пущу тебе кровь! Ты посмела ударить меня кинжалом – что ж, тебе придется заплатить за свою наглость!

Схватив девушку за волосы, Талис немного протащила ее по коридору, до границы круга света. В стене блеснуло металлическое кольцо, вделанное в камень на высоте человеческого роста. С него свисал шелковый шнур. Словно в ночном кошмаре, Натала почувствовала, как с нее срывают тунику, и в следующее мгновение Талис вздернула ее запястья и привязала их к кольцу, после чего она и повисла, голая, как новорожденный ребенок, едва касаясь пола кончиками пальцев. Повернув голову, Натала увидела, как Талис сняла со стены хлыст с украшенной самоцветами рукояткой. Он состоял из семи шелковых шнуров, намного более гибких и настолько же более страшных, чем кожаные полоски.

Мстительно прошипев что-то, Талис отвела руку назад, и Натала взвизгнула, когда веревки впились ей в бедро. Девушка извивалась и стонала, стараясь освободиться от пут, которыми были связаны ее руки. Она забыла о чудовищном зле, которое могли привлечь ее крики, как, впрочем, и Талис. Каждый удар сопровождался громкими стонами. Удары плетью, которые достались Натале на шемитском невольничьем рынке, бледнели в сравнении с этим истязанием. Она и представить себе не могла, каким болезненным может оказаться избиение переплетенными шелковыми шнурами. Их злобная ласка причиняла девушке жгучую боль, намного превосходящую ту, что она испытывала во время порки розгами или кожаной плеткой. Они зловеще свистели, вспарывая воздух.