Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)

– Я попала сюда совсем еще молоденькой девушкой, – ответила Талис, соблазнительно откидываясь на спинку обитого бархатом дивана и закидывая руки за голову. – Я – дочь короля, а не какая-нибудь обычная женщина, о чем ты можешь судить хотя бы по моей коже, такой же белой, как и у твоей маленькой блондинки. Меня похитил мятежный принц, который с армией кушитских лучников отправился на юг, в самую глухомань, в поисках земель, которые он мог бы назвать своими. Он и его воины сгинули в пустыне, но один из них перед смертью посадил меня на верблюда и шел рядом, пока не свалился и не умер. Верблюд побрел дальше, я же в конце концов впала в беспамятство от голода и жажды, а в себя пришла уже в этом городе. Мне сказали, что меня заметили со стен однажды ранним утром: я лежала без чувств рядом с издохшим верблюдом. Они вышли из города и принесли меня сюда, а потом привели в чувство своим удивительным золотистым вином. И только вид беспомощной женщины заставил их удалиться от стен города на такое расстояние. Естественно, они проявили ко мне интерес, особенно мужчины. Поскольку я не знала их языка, они научились говорить на моем. Они очень способны и умны, и моим языком они овладели намного быстрее, чем я выучила их наречие. Но их гораздо сильнее интересовала я сама, а не мой язык. Я была и остаюсь единственным, ради чего здешние мужчины готовы ненадолго отказаться от своих навеянных лотосом снов.

Она лукаво рассмеялась и метнула на Конана многозначительный взгляд.

– Разумеется, женщины ревнуют ко мне, – невозмутимо продолжала она. – Эти желтокожие особы по-своему привлекательны, но они так же склонны проводить время в снах и не умеют распоряжаться своей жизнью, как и мужчины. А последние выделяют меня не только за красоту, но и за реализм. Потому что я – не сон и не мечта! И хотя я тоже пробовала лотос, но осталась нормальной женщиной, у которой есть вполне земные чувства и желания. А с этим здешние желтые красотки с круглыми глазами состязаться не в состоянии. Вот почему будет лучше, если ты своей саблей перережешь горло этой девчонке, пока мужчины Ксутала не очнулись и не схватили ее. Они подвергнут ее таким испытаниям, какие ей и не снились! Она слишком мягкая, чтобы выдержать то, что мне пошло только на пользу. Я – дочь Луксура, и, прежде чем мне исполнилось пятнадцать, меня провели по храмам Деркето, сумеречной и смуглой богини, и посвятили в ее таинства. Хотя нельзя сказать, что мои первые годы в Ксутале стали временем несказанного блаженства! Обитатели Ксутала забыли больше, чем жрицы Деркето вообще когда-нибудь знали. Они живут только ради чувственных удовольствий. Спят они или бодрствуют, их жизни наполнены экзотическим экстазом, о котором обычные мужчины и мечтать не смеют.

– Чертовы дегенераты! – проворчал Конан.

– Все зависит от точки зрения, – лениво улыбнулась Талис.

– Что ж, – заключил он, – мы только зря теряем время. Мне кажется, что это место не годится для простых смертных. К тому времени, как проснутся твои слабоумные или Тхог решит позавтракать нами, мы будем уже далеко отсюда. Полагаю, пустыня отнесется к нам добрее и снисходительнее.

Натала, у которой во время рассказа Талис кровь стыла в жилах, горячо согласилась с ним. Она с трудом говорила на стигийском, но понимала язык достаточно хорошо. Конан встал, увлекая ее за собой.

– Если ты покажешь нам самый короткий путь из этого города, – проворчал он, – мы предпочтем откланяться. – Но взгляд его помимо воли задержался на ногах стигийки и ее полной груди.

Этот взгляд не остался ею не замеченным, и, загадочно улыбнувшись, она поднялась с ленивой грациозностью большой кошки.

– Следуйте за мной, – сказала она и пошла первой, ощущая взгляд Конана, который жадно пожирал глазами ее точеную фигурку и аппетитный зад.

Она пошла не тем путем, каким они попали сюда, но прежде чем у Конана успели возникнуть подозрения, остановилась в широкой, облицованной слоновой костью комнате и указала на маленький фонтан, журчащий в самом центре выложенного плитами пола.

– Не желаешь умыться, девочка моя? – обратилась она к Натале. – У тебя все лицо в пыли, да и волосы тоже.

Натала покраснела, уловив в словах стигийки насмешку, но повиновалась, с тоской думая о том, какой ущерб, должно быть, нанесло ее внешности безжалостное солнце пустыни, – а ведь женщины ее народа по праву гордились своей кожей и цветом лица. Она опустилась на колени перед фонтаном, поправила волосы, стряхнув с них пыль, скинула с плеч тунику и начала умываться, уделяя внимание не только лицу, но и белым рукам и плечам.

– Клянусь Кромом! – проворчал Конан. – Женщина не перестает заботиться о своей красоте, даже когда сам дьявол гонится за ней по пятам. Поспеши, девочка! Ты снова испачкаешься в пыли еще до того, как этот город скроется из виду. Да, Талис, я был бы тебе обязан, если бы ты снабдила нас едой и питьем в дорогу.

Вместо ответа Талис прильнула к нему всем телом и одной рукой обняла его за бронзовые плечи. Ее обнаженное бедро прижалось к его ноге, и он вдохнул запах ее благоухающих волос.

– К чему спешить в пустыню? – жарко зашептала она. – Оставайся здесь! Я научу тебя, как выжить в Ксутале. Я стану защищать тебя. Я буду любить тебя! Ты – настоящий мужчина; меня уже тошнит от этих полоумных телят, что вздыхают, спят и просыпаются только для того, чтобы заснуть вновь. Я изголодалась по сильной и чистой страсти мужчины, крепко стоящего обеими ногами на земле. Пламя в твоих глазах заставляет мое сердце учащенно биться, а прикосновение твоей железной руки сводит меня с ума. Останься! Я сделаю тебя королем Ксутала! Я покажу тебе древние тайны и научу экзотическим наслаждениям! Я…

Она закинула руки ему на шею и привстала на цыпочки, прижимаясь к нему всем своим трепещущим телом. Поверх ее округлого плеча Конан видел Наталу, которая тряхнула влажными спутанными волосами и замерла, глядя на них округлившимися глазами. Губы девушки сложились в трубочку, как если бы она хотела издать удивленное восклицание. Смущенно фыркнув, Конан расцепил руки Талис на своей шее и отстранил ее. Стигийка метнула быстрый взгляд на уроженку Бритунии и загадочно улыбнулась, а потом кивнула каким-то своим мыслям.

Натала выпрямилась и поправила тунику. Глаза ее сверкали яростью, и она обиженно надула губки. Конан выругался себе под нос. Он был не бóльшим однолюбом, чем прочие наемники, но в нем присутствовала врожденная порядочность, которая служила Натале лучшей защитой.

Талис оставила его в покое. Взмахом изящной руки она предложила им следовать за ней, после чего повернулась и зашагала через комнату. Но, дойдя до противоположной стены, она вдруг замерла перед висящим на ней гобеленом. Конан, глядя на нее, решил, что она слышит звуки, издаваемые безымянным монстром, крадущимся по полночным помещениям, и при мысли об этом по коже у него пробежали мурашки.