Сесил Битон - Зеркало моды

Униформа: в строгом соответствии с традицией

Если вы человек бедный и живете в Англии, то какой бы хороший ни был у вас вкус, вы, пойдя в магазин, купите там вещь непременно ужасную. В любой стране континентальной Европы, будь то Италия или Франция, можно поехать в любую деревню, и, хотя даже в тамошние маленькие лавчонки уже проникла безвкусица, они по-прежнему интересны: вещи тут продаются простые, бесхитростных оттенков, творения художников или ремесленников – да, в Европе такие по-прежнему не перевелись. В Англии ковры, шторы, материал, из которого производят мебель, а также другие товары делаются блеклыми: вещь синего цвета купить невозможно, это будет либо серо-синий, либо зелено-синий. Розовый встречается крайне редко и называется «кедровым» или «цветом давленой земляники», а насыщенного, рдеющего красного оттенка почти не найти.

Почему бы не стремиться к тому, чтобы и шахтер жил в красивом доме? Правда, у жены шахтера едва ли есть возможность выбрать что-то кроме предлагаемого отвратительного ассортимента. Плохой вкус – у производителя, это он полагает, будто знает, что нужно людям.

Моей тете Джесси некоторые вещи служили годами; я и сам сегодня ношу некоторые костюмы, купленные 20 лет назад. Но отсутствие стабильности, отсутствие прочных ремесленных традиций, дешевые методы производства и сборки – всегда это очень скоро себя проявит. Сегодня уже серьезные художники берутся за малярные краски, дающие дешевые оттенки, а не те, что смешиваются из растертых пигментов. Один художник, когда его картина спустя год пошла трещинами, воскликнул: «А вы хотели, чтобы она существовала вечно?!» Это лишнее подтверждение нервическому непостоянству, составляющему основу нашей нынешней жизни. Похоже, две беды нашего времени – непостоянство и конформизм; моде между этими двумя отрицательными полюсами тяжко и неуютно. Известно, что непостоянство и мода сочетаются вполне: так, культура балийцев – одна из самых непостоянных в мире, она почти непрерывно перестраивается и переделывается, однако ни ремесел, ни художественных традиций этот народ не утрачивает. А вот мы живем в непостоянстве, которое разрушает традиции, но ничего не предлагает взамен; медленно, но верно приближается упадок наших ценностей. Кажется странным, что американцы, которые уважают индивидуальность и давно уже осознали себя как отдельные личности, настолько же склонны к конформизму, насколько хотят отличаться от других. Не секрет, что и в Америке, и в Европе люди разучились чувствовать культуру, как в прежние времена. Мы в этом отношении куда несчастнее немногих уцелевших на земле «первобытных» народов, поскольку те в местах своего проживания умудряются поддерживать свое искусство и свое наследие. Когда индианка расчесывает волосы гребнем, в этом ее движении больше цивилизации и культуры, чем демонстрируют сегодня иные западные женщины. Наблюдая за венецианским гондольером, мы восхищаемся изяществом, с которым он работает веслами, и понимаем, что эти движения шлифовались не одну сотню лет, прежде чем дошли до нас. Так что же такое культура, как не ощущение прошлого, воскрешенное в настоящем?

В нашу эпоху «усредненного человека» даже те, кто так упорно стремится сорвать куш или сделать сбережения, вынуждены держаться в стороне, подальше от чужих глаз. Винить их нельзя, хотя некоторые сегодняшние общественно-политические теории вселяют в нас соразмерное нашему разуму чувство вины и препятствуют наслаждению роскошью. Если в обществе отсутствует класс «люкс», значит, оно лишено почти всех важнейших культурных ценностей.

Моды в прежнем виде сегодня уже почти не существует. В отличие от других эпох, состоятельные дамы сегодня не научены и даже не стремятся становиться законодательницами мод, более того, у них нет такой возможности. Конечно, не всем хочется соглашаться с этой мыслью, однако действительность такова, что шика и блеска на Земле стало меньше. Даже таинство, заключенное когда-то в одежде (шарф, в котором могла появиться роковая незнакомка, эгретка на шляпке у куртизанки), столкнувшись с прозой жизни, почти испарилось, растворилось в образе посыльного, который катит по 7-й авеню тележку, полную совершенно одинаковых готовых нарядов. Лина Кавальери превратилась в сестер Габор; Форзан померкла перед фотографией Мэрилин Монро; а дамы Пуаре, статные, будто фламандские лошадки, бродившие по парку Лоншана, уступили место выстроившимся в очередь старлеткам, плакатным барышням в купальниках и героиням календарей. Однако нет-нет да и вспыхнут то тут, то там блуждающими огнями шик и оригинальность, таинственность и красота, напоминая нам о том, что ничто не умирает безвозвратно и иногда обретает вторую жизнь.

Эмерсон Р. У . Доверие к себе. Пер. А. Зверева.

Шекспир У. Мера за меру. Акт II, сцена 2. Пер. Т. Щепкиной-Куперник.

Весь вечер во время ужина Вернон и Айрин Касл исполняют зажигательные танцы ( фр. ).

Зажигательные танцы ( фр. ).

Джордж Баланчин скончался в Нью-Йорке в 1983 г.