Эдгар По - Английский с Эдгаром По. Падение дома Ашеров / Edgar Allan Poe. The Fall of the House of Usher

For the most wild, yet most homely narrative which I am about to pen, I neither expect nor solicit belief. Mad indeed would I be to expect it, in a case where my very senses reject their own evidence. Yet, mad am I not – and very surely do I not dream. But tomorrow I die, and today I would unburthen my soul.

My immediate purpose is to place before the world(моя ближайшая цель – поставить перед миром = поведать миру) , plainly, succinctly, and without comment(просто, кратко и без комментариев) , a series of mere household events(череду простых домашних происшествий) . In their consequences, these events have terrified – have tortured – have destroyed me(своими последствиями эти происшествия ужаснули – измучили – погубили меня) . Yet I will not attempt to expound them(и все же я не буду пытаться толковать их) . To me, they have presented little but Horror(мне они дали мало что, кроме Ужаса = мне они принесли только Ужас) – to many they will seem less terrible than baroques(многим они покажутся менее ужасными, чем вычурные вымыслы).

My immediate purpose is to place before the world, plainly, succinctly, and without comment, a series of mere household events. In their consequences, these events have terrified – have tortured – have destroyed me. Yet I will not attempt to expound them. To me, they have presented little but Horror – to many they will seem less terrible than baroques.

Hereafter, perhaps, some intellect may be found(в будущем, возможно, может найтись какой-то ум) which will reduce my phantasm to the commonplace(который сведет мой фантазм к чему-то обычному: «к общему месту»; common – общий; place – место ) – some intellect more calm, more logical, and far less excitable than my own(некий ум, более спокойный, более логичный и гораздо менее /легко/возбудимый, чем мой собственный) , which will perceive, in the circumstances I detail with awe(который воспримет = увидит в тех обстоятельствах, которые я подробно обрисовываю с трепетом) , nothing more than an ordinary succession of very natural causes and effects(ничего более, чем обычную последовательность самых естественных причин и следствий).

Hereafter, perhaps, some intellect may be found which will reduce my phantasm to the commonplace – some intellect more calm, more logical, and far less excitable than my own, which will perceive, in the circumstances I detail with awe, nothing more than an ordinary succession of very natural causes and effects.

From my infancy I was noted for the docility and humanity of my disposition(с детства я был замечен = отличался смирностью и гуманностью характера) . My tenderness of heart was even so conspicuous(моя нежность была даже настолько ярко выраженной) as to make me the jest of my companions(чтобы сделать меня посмешищем для моих товарищей) . I was especially fond of animals(я особенно любил животных; to be fond of – любить что-либо, кого-либо; fond – любящий ) , and was indulged by my parents with a great variety of pets(и был избалован моими родителями = и мои родители баловали меня большим многообразием питомцев) . With these I spent most of my time(с ними я проводил бóльшую часть времени; to spend ) , and never was so happy as when feeding and caressing them(и никогда не был так счастлив, как когда кормил или ласкал их: «кормя и лаская»).

From my infancy I was noted for the docility and humanity of my disposition. My tenderness of heart was even so conspicuous as to make me the jest of my companions. I was especially fond of animals, and was indulged by my parents with a great variety of pets. With these I spent most of my time, and never was so happy as when feeding and caressing them.

This peculiarity of character grew with my growth(эта особенность характера росла с моим ростом; to grow ) , and in my manhood, I derived from it one of my principal sources of pleasure(и в зрелом возрасте: «мужестве» я получил из нее один из моих главных источников удовольствия) . To those who have cherished an affection for a faithful and sagacious dog(тем, которые питали любовь к верному и умному псу) , I need hardly be at the trouble of explaining(я едва ли должен трудиться объяснять: «я должен едва ли быть у трудности объяснения») the nature or the intensity of the gratification thus derivable(природу или силу удовлетворения, таким образом получаемого) . There is something in the unselfish and self-sacrificing love of a brute(есть что-то в неэгоистичной и самоотверженной любви зверя; self-sacrificing – самоотверженный: «само-жертвующий»; to sacrifice – жертвовать ) , which goes directly to the heart of him who has had frequent occasion(чтó идет прямо к сердцу того: «его», [1]у кого был частый случай = возможность) to test the paltry friendship and gossamer fidelity of mere Man(испытать ничтожную дружбу и легковесную верность обычного человека; gossamer – легкий, фривольный развязный; газ /ткань/; mere – всего лишь ).

This peculiarity of character grew with my growth, and in my manhood, I derived from it one of my principal sources of pleasure. To those who have cherished an affection for a faithful and sagacious dog, I need hardly be at the trouble of explaining the nature or the intensity of the gratification thus derivable. There is something in the unselfish and self-sacrificing love of a brute, which goes directly to the heart of him who has had frequent occasion to test the paltry friendship and gossamer fidelity of mere Man.

I married early(я женился рано) , and was happy to find in my wife a disposition not uncongenial with my own(и был счастлив найти в своей жене характер, не чуждый моему собственному) . Observing my partiality for domestic pets(заметив мое пристрастие к домашним животным) , she lost no opportunity of procuring those of the most agreeable kind(она не упускала возможности раздобыть таковых – самого приятного свойства; to lose – терять, упускать; kind – разновидность, род, сорт ) . We had birds, gold-fish, a fine dog, rabbits, a small monkey, and a cat(у нас были птицы, золотые рыбки, превосходный пес, кролики, обезьянка и кот).

I married early, and was happy to find in my wife a disposition not uncongenial with my own. Observing my partiality for domestic pets, she lost no opportunity of procuring those of the most agreeable kind. We had birds, gold-fish, a fine dog, rabbits, a small monkey, and a cat.

This latter was a remarkably large and beautiful animal(этот последний был замечательно большой и красивый зверь) , entirely black, and sagacious to an astonishing degree(полностью черный и умный в поразительной степени) . In speaking of his intelligence, my wife, who at heart was not a little tinctured with superstition(говоря о его уме, моя жена, которая в душе была весьма суеверна: «в сердце была немало подкрашена суеверностью») , made frequent allusion to the ancient popular notion(часто ссылалась на древнее распространенное представление) , which regarded all black cats as witches in disguise(которое считало всех черных кошек преображенными ведьмами: «ведьмами под личиной») . Not that she was ever serious upon this point(не то что бы она когда-либо бывала серьезна в этом вопросе: «на этом пункте») – and I mention the matter at all(и я вообще упоминаю об этом деле; at all – вообще ) for no better reason than that it happens, just now, to be remembered(лишь по той причине, что оно сейчас случайно вспомнилось: «по никакой лучшей причине, чем /та/, что оно случилось теперь быть вспомненным»).