Эдгар По - Падение дома Ашеров - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Эдгар По - Падение дома Ашеров - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Ужасы и Мистика. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Падение дома Ашеров - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Эдгар По
Жанр:

Ужасы и Мистика
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.11/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Эдгар По - Падение дома Ашеров - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Падение дома Ашеров - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Эдгар По, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Родерик Ашер, последний отпрыск древнего рода, приглашает друга юности навестить его и погостить в фамильном замке на берегу мрачного озера. Леди Мэдилейн, сестра Родерика тяжело и безнадежно больна, дни её сочтены и даже приезд друга не в состоянии рассеять печаль Ашера...

Падение дома Ашеров - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Падение дома Ашеров - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Эдгар По

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Эдгар Аллан По. Падение дома Ашеров

Son coeur est un luth suspendu; Sitot qu'on le touche il resonne. De Béranger.	"Son coeur est un luth suspendu; Sitot qu'on le touche il resonne". ["Сердце его - как лютня, Чуть тронешь - и отзовется" (франц.).] Беранже
DURING the whole of a dull, dark, and soundless day in the autumn of the year, when the clouds hung oppressively low in the heavens, I had been passing alone, on horseback, through a singularly dreary tract of country, and at length found myself, as the shades of the evening drew on, within view of the melancholy House of Usher.	Весь этот нескончаемый пасмурный день, в глухой осенней тишине, под низко нависшим хмурым небом, я одиноко ехал верхом по безотрадным, неприветливым местам - и наконец, когда уже смеркалось, передо мною предстал сумрачный дом Ашеров.
I know not how it was-but, with the first glimpse of the building, a sense of insufferable gloom pervaded my spirit.	Едва я его увидел, мною, не знаю почему, овладело нестерпимое уныние.
I say insufferable; for the feeling was unrelieved by any of that half-pleasurable, because poetic, sentiment, with which the mind usually receives even the sternest natural images of the desolate or terrible.	Нестерпимое оттого, что его не смягчала хотя бы малая толика почти приятной поэтической грусти, какую пробуждают в душе даже самые суровые картины природы, все равно - скорбной или грозной.
I looked upon the scene before me-upon the mere house, and the simple landscape features of the domain-upon the bleak walls-upon the vacant eye-like windows-upon a few rank sedges-and upon a few white trunks of decayed trees-with an utter depression of soul which I can compare to no earthly sensation more properly than to the after-dream of the reveller upon opium-the bitter lapse into every-day life-the hideous dropping off of the veil.	Открывшееся мне зрелище - и самый дом, и усадьба, и однообразные окрестности - ничем не радовало глаз: угрюмые стены... безучастно и холодно глядящие окна... кое-где разросшийся камыш... белые мертвые стволы иссохших дерев... от всего этого становилось невыразимо тяжко на душе, чувство это я могу сравнить лишь с тем, что испытывает, очнувшись от своих грез, курильщик опиума: с горечью возвращения к постылым будням, когда вновь спадает пелена, обнажая неприкрашенное уродство.
There was an iciness, a sinking, a sickening of the heart-an unredeemed dreariness of thought which no goading of the imagination could torture into aught of the sublime.	Сердце мое наполнил леденящий холод, томила тоска, мысль цепенела, и напрасно воображение пыталось ее подхлестнуть - она бессильна была настроиться на лад более возвышенный.
What was it-I paused to think-what was it that so unnerved me in the contemplation of the House of Usher?	Отчего же это, подумал я, отчего так угнетает меня один вид дома Ашеров?
It was a mystery all insoluble; nor could I grapple with the shadowy fancies that crowded upon me as I pondered.	Я не находил разгадки и не мог совладать со смутными, непостижимыми образами, что осаждали меня, пока я смотрел и размышлял.
I was forced to fall back upon the unsatisfactory conclusion, that while, beyond doubt, there are combinations of very simple natural objects which have the power of thus affecting us, still the analysis of this power lies among considerations beyond our depth.	Оставалось как-то успокоиться на мысли, что хотя, безусловно, иные сочетания самых простых предметов имеют над нами особенную власть, однако постичь природу этой власти мы еще не умеем.

It was possible, I reflected, that a mere different arrangement of the particulars of the scene, of the details of the picture, would be sufficient to modify, or perhaps to annihilate its capacity for sorrowful impression; and, acting upon this idea, I reined my horse to the precipitous brink of a black and lurid tarn that lay in unruffled lustre by the dwelling, and gazed down-but with a shudder even more thrilling than before-upon the remodelled and inverted images of the gray sedge, and the ghastly tree-stems, and the vacant and eye-like windows.	Возможно, раздумывал я, стоит лишь под иным углом взглянуть на те же черты окружающего ландшафта, на подробности той же картины - и гнетущее впечатление смягчится или даже исчезнет совсем; а потому я направил коня к обрывистому берегу черного и мрачного озера, чья недвижная гладь едва поблескивала возле самого дома, и поглядел вниз,- но опрокинутые, отраженные в воде серые камыши, и ужасные остовы деревьев, и холодно, безучастно глядящие окна только заставили меня вновь содрогнуться от чувства еще более тягостного, чем прежде.
Nevertheless, in this mansion of gloom I now proposed to myself a sojourn of some weeks.	А меж тем в этой обители уныния мне предстояло провести несколько недель.
Its proprietor, Roderick Usher, had been one of my boon companions in boyhood; but many years had elapsed since our last meeting.	Ее владелец, Родерик Ашер, в ранней юности был со мною в дружбе; однако с той поры мы долгие годы не виделись.
A letter, however, had lately reached me in a distant part of the country-a letter from him-which, in its wildly importunate nature, had admitted of no other than a personal reply.	Но недавно в моей дали я получил от него письмо - письмо бессвязное и настойчивое: он умолял меня приехать.
The MS. gave evidence of nervous agitation.	В каждой строчке прорывалась мучительная тревога.
The writer spoke of acute bodily illness-of a mental disorder which oppressed him-and of an earnest desire to see me, as his best and indeed his only personal friend, with a view of attempting, by the cheerfulness of my society, some alleviation of his malady.	Ашер писал о жестоком телесном недуге... о гнетущем душевном расстройстве... о том, как он жаждет повидаться со мной, лучшим и, в сущности, единственным своим другом, в надежде, что мое общество придаст ему бодрости и хоть немного облегчит его страдания.
It was the manner in which all this, and much more, was said-it was the apparent heart that went with his request-which allowed me no room for hesitation; and I accordingly obeyed forthwith what I still considered a very singular summons.	Все это и еще многое другое высказано было с таким неподдельным волнением, так горячо просил он меня приехать, что колебаться я не мог - и принял приглашение, которое, однако же, казалось мне весьма странным.
Although, as boys, we had been even intimate associates, yet I really knew little of my friend.	Хотя мальчиками мы были почти неразлучны, я, по правде сказать, мало знал о моем друге.
His reserve had been always excessive and habitual.	Он всегда был на редкость сдержан и замкнут.
I was aware, however, that his very ancient family had been noted, time out of mind, for a peculiar sensibility of temperament, displaying itself, through long ages, in many works of exalted art, and manifested, of late, in repeated deeds of munificent yet unobtrusive charity, as well as in a passionate devotion to the intricacies, perhaps even more than to the orthodox and easily recognizable beauties, of musical science.	Я знал, впрочем, что род его очень древний и что все Ашеры с незапамятных времен отличались необычайной утонченностью чувств, которая век за веком проявлялась во многих произведениях возвышенного искусства, а в недавнее время нашла выход в добрых делах, в щедрости не напоказ, а также в увлечении музыкой: в этом семействе музыке предавались со страстью, предпочитая не общепризнанные произведения и всем доступные красоты, но сложность и изысканность.

I had learned, too, the very remarkable fact, that the stem of the Usher race, all time-honored as it was, had put forth, at no period, any enduring branch; in other words, that the entire family lay in the direct line of descent, and had always, with very trifling and very temporary variation, so lain.

Было мне также известно примечательное обстоятельство: как ни стар род Ашеров, древо это ни разу не дало жизнеспособной ветви; иными словами, род продолжался только по прямой пинии, и, если не считать пустячных кратковременных отклонений, так было всегда...

It was this deficiency, I considered, while running over in thought the perfect keeping of the character of the premises with the accredited character of the people, and while speculating upon the possible influence which the one, in the long lapse of centuries, might have exercised upon the other-it was this deficiency, perhaps, of collateral issue, and the consequent undeviating transmission, from sire to son, of the patrimony with the name, which had, at length, so identified the two as to merge the original title of the estate in the quaint and equivocal appellation of the