Диана Гэблдон - Семь камней

– Когда в последний раз ты что-нибудь ел? – спросил Гарри, глядя, как Хэл с жадностью голодного кота ел сардины на тосте.

– Вчера. Вероятно. Я забыл. – Он взялся за чашку и запил сардины, протолкнув их в желудок, чтобы освободить место теперь и для бисквита. – Так что говорил тебе Уошберн? Расскажи.

Гарри разделался с собственным бисквитом и ответил:

– Ну, тебя не будут судить в открытом суде. Что бы ты там ни думал о своем проклятом титуле – нет, не говори мне, я уже слышал. – Он выставил перед собой ладонь, отсекая возражения, а другой рукой взял корнишон. – Как бы ты ни решил называться – герцог Пардлоу, граф Мелтон или просто Гарольд Грей, ты все равно пэр. Тебя никто не может судить, кроме жюри из ваших пэров – сиречь палаты лордов. И я вообще-то не требовал от Уошберна сказать мне, что шансы на то, что сотня аристократов придет к единодушному решению, что тебя следует либо посадить за решетку, либо повесить за то, что ты вызвал на дуэль человека, соблазнившего твою жену, и в результате убил его, составляют примерно тысяча к одному, – но он все-таки сказал мне это.

– О. – Хэл ни секунды не думал об этом, но если бы думал, то наверняка пришел бы к такому же выводу. Но все же почувствовал некоторое облегчение, услышав, что его разделял достопочтенный Лоренс Уошберн, королевский адвокат.

– Слушай, ты будешь есть последний ломтик окорока?

– Да. – Хэл взял окорок и потянулся за горчицей. Гарри взял вместо этого сэндвич с яйцом.

– Слушай, – повторил он с набитым ртом, жуя яйцо и тонкий ломтик белого хлеба, – это вовсе не означает, что у тебя все в порядке.

– Ты имеешь в виду Реджинальда Твелвтриса, как я полагаю? – Хэл смотрел на тарелку и аккуратно нарезал окорок на кусочки. – Для меня это не новость, Гарри.

– Нет, не новость, – согласился Гарри. – Но я имел в виду короля.

Хэл положил вилку и уставился на Гарри.

– Короля?

– Или, говоря точнее, армию. – Гарри деликатно достал из крошева на чайной тележке миндальный бисквит. – Реджинальд Твелвтрис направил петицию военному министру с требованием, чтобы тебя судили в трибунале за противозаконное убийство его брата и, далее, чтобы тебя лишили звания полковника и отстранили от командования Сорок шестым, а полк ликвидировали по той причине, что твое поведение настолько постыдное, что представляет опасность для боеготовности упомянутого полка. Это сфера компетенции его величества.

– Вздор! – заявил Хэл. Но его рука слегка дрожала, когда он поднял чайник, и крышка застучала. Он увидел, что Гарри заметил это, и осторожно поставил чайник на место.

Король дает, король и забирает. Хэлу потребовались месяцы скрупулезной работы на перевооружение отцовского полка и – что важнее – на поиски приличных офицеров.

– Писаки… – начал Гарри, но Хэл оборвал его резким жестом:

– Я знаю.

– Нет, ты не…

– Знаю! Не будем говорить об этом, черт побери.

Гарри тихо заворчал, но подчинился. Он взял чайник, налил обе чашки и подвинул одну Хэлу.

– Сахар?

– Пожалуйста.

Полк – в его возрожденном виде – еще не бывал в деле; он был укомплектован лишь наполовину, и многие солдаты не могли отличить один конец мушкета от другого. Это был лишь скелет полка, и хотя по большей части офицеры были хорошие, надежные, но только горстка таких, как Гарри Кворри, были лично привержены Хэлу. Любое давление, намек на скандал – ну, на новый скандал, – и все рухнет. Остатки жадно подберет или растопчет Реджинальд Твелвтрис, очерненная память об отце Хэла так и останется обесчещенной навеки, а его собственное имя и дальше будут валять в грязи – газетные писаки изображают его не только рогоносцем, но и сумасшедшим убийцей.

Ручка его фарфоровой чашки внезапно отломилась и полетела через стол, ударившись со звяканьем о чайник. Сама чашка разломилась, и чай потек по его руке, намочив манжет.

Хэл тщательно сложил две половинки чашки и стряхнул с руки заварку. Гарри ничего не сказал, только поднял черную мохнатую бровь.

Хэл закрыл глаза и несколько мгновений дышал носом.

– Ладно, – пробормотал он и открыл глаза. – Первое – петиция Твелвтриса. Она еще не была одобрена?

– Еще нет. – Гарри понемногу успокаивался, и это придало Хэлу чуть больше уверенности в умении владеть собой.

– Тогда ладно. Значит, первым делом надо остановить петицию. Ты лично знаком с министром?

Гарри покачал головой.

– А ты?

– Я встречался с ним однажды, в Эскоте. Сделали дружескую ставку. Впрочем, я выиграл.

– Плохо. – Гарри забарабанил пальцами по салфетке, потом бросил взгляд на Хэла: – Может, ты попросишь свою мать?

– Исключено. Вообще-то, она во Франции и возвращаться не намерена.

Гарри знал, почему вдовая графиня Мелтон была во Франции – и почему Джон был в Абердине, – и неохотно кивнул. Бенедикта Грей знала многих, но самоубийство ее супруга накануне ареста в качестве якобита и предателя отгородило ее от тех кругов, где Хэл мог бы найти влиятельных защитников.

Затянувшееся молчание не нарушило даже появление Нэсонби с новой чашкой. Он налил в нее чай, забрал осколки и исчез, словно кот, так же неслышно, как и появился.

– Что конкретно говорится в той петиции? – спросил наконец Хэл.

Гарри скорчил гримасу, но ответил:

– Что ты убил Натаниэля Твелвтриса, потому что без всяких на то оснований заподозрил, что он… э-э… состоял в связи с твоей женой. Будучи в плену этих беспочвенных иллюзий, ты совершил убийство. Таким образом, ты по своему душевному состоянию не способен командовать…

– Беспочвенных? – повторил Хэл. – Совершил убийство?

Гарри поспешно забрал у него чашку.

– Мелтон, ты знаешь так же хорошо, как и я, правда – это в конечном итоге то, во что ты можешь заставить людей поверить. – Он осторожно поставил полную чашку чая на блюдце. – Подлец был чертовки осторожен, Эсме, очевидно, тоже. Не было ведь никаких слухов про их связь, пока не появилась новость, что ты застрелил его на собственной лужайке для крокета.

– Он сам выбирал место! И оружие!

– Я знаю, – терпеливо сказал Гарри. – Я там был, вспомни.

– За кого ты меня принимаешь? – огрызнулся Хэл. – За идиота?

Гарри игнорировал его.

– Конечно, я буду говорить то, что знаю, – что это был легитимный вызов и что Натаниэль Твелвтрис принял его. Но его секундант – тот парень по фамилии Бакстон – погиб в прошлом месяце под Смитфилдом при несчастном случае с каретой. А на той крокетной лужайке больше никого не было. Это, несомненно, дало Реджинальду возможность попытаться обвинить тебя – ведь никаких независимых свидетелей нет.

– О… черт! – Сардины зашевелились у него в животе.

Гарри вздохнул, отчего натянулись швы на его мундире, и опустил взгляд на стол.