Эми Хармон - Бесконечность + 1

«ЕСТЬ ОСНОВАНИЯ ПОЛАГАТЬ, что Бонни Рэй Шелби и бывший заключенный Инфинити Джеймс Клайд передвигаются на черном „Додже-Чарджере“ две тысячи двенадцатого года, принадлежащем Малкольму „Медведю“ Джонсону, бессменному телохранителю мисс Шелби, который вчера стал жертвой нападения на заправке. На сегодняшний день врачи оценивают его состояние как серьезное, хотя, по сообщениям полиции, он все еще не может ответить на вопросы следователей.

По неподтвержденным данным, сегодня утром Шелби и Клайд сбежали с места аварии в городе Гаймон, штат Оклахома, но свидетель происшествия записал номер транспортного средства и позднее подтвердил, что в машине передвигались мужчина и женщина, по описанию похожие на певицу и ее спутника.

В довершение ко всему машина, взятая в прокат мистером Клайдом двадцать шестого февраля, не была возвращена в оговоренный срок, и компания, которой принадлежит автомобиль, заявила о его краже. Список обвинений, предъявляемых бывшему заключенному, а возможно, и Бонни Рэй Шелби, продолжает расти».

В автобусе была занята в лучшем случае половина сидений, и мы выбрали себе места слева ближе к концу салона. Нам даже ждать не пришлось: автобус с рычанием подъехал к остановке через десять минут после того, как мы купили билеты у усталой кассирши, которая без проблем приняла оплату наличными и не стала спрашивать у нас документы, хотя сказала, что их нужно будет предъявить на входе в автобус вместе с билетами. Впервые в жизни я порадовалась, что меня зовут Бонита и что именно так я записана в водительском удостоверении. У Финна было довольно запоминающееся имя, но он купил билет, представившись Финном Клайдом, что сразу же сделало его неузнаваемым, поскольку в новостях его называли исключительно полным именем, как какого-нибудь Джона Уилкса Бута, Ли Харви Освальда или Джона Уэйна Гейси. Было четыре утра, усталый водитель взял у нас билеты и, не глядя на нас, молча оторвал контрольные купоны.

Я надела очки, купленные в «Волмарте», – они были одной из немногих вещей, оставшихся у меня после второго похода за покупками, если не считать косметики, – а Финн прихватил две бейсболки с логотипом компании, через офис которой мы выбрались при помощи неожиданно дружелюбного уборщика. Старик решил нам помочь, когда увидел маленькую татуировку на руке Финна. Финн объяснил мне, что это символ тюремного братства, еще одна наколка, которую сразу узнает любой бывший уголовник.

Возможно, уборщик не стал бы нам помогать, если бы увидел, как мой спутник стащил кепки с полки. Но Финн спрятал их под куртку и уже по пути к заправке заявил, что, если нас поймают в этих бейсболках, компания будет только рада бесплатной рекламе.

В очках и кепке я чувствовала себя в относительной безопасности, но, едва Финн опустился на сиденье рядом со мной, я сжала его руку в своей. Напускная храбрость улетучилась, как и адреналин, прилив которого я испытала на сцене. Взгляд Финна, его жадные поцелуи, наш побег от полиции – все это погрузило меня в состояние эйфории, но теперь она схлынула. Мы сидели молча, держась за руки, пока автобус не тронулся, выезжая на шоссе и оставляя позади заправку и наше недавнее фиаско.

Мне снова стало страшно. Хотелось спрятаться от реальности. Слишком часто с нами что-то происходило. Эта череда невероятных поворотов судьбы вызывала у меня смесь шока и восторга, и я давно не чувствовала себя настолько живой, но реальность казалась все безумнее.

У нас заканчивалось время. Нужно было успеть в Лос-Анджелес, чтобы одним своим появлением развеять все слухи. Тогда нас оставят в покое. Все это закончится. Но меня пугала не нехватка времени. Когда мы доберемся до Лос-Анджелеса и опровергнем выдумки обезумевших СМИ… Что, если наши отношения тоже закончатся? И сколько еще машин мы бросим по пути? Какого хрена мы вообще творим?

– Какого хрена мы творим, а? – вздохнул Финн, так точно озвучив мои мысли, что я вздрогнула и уставилась на него. А потом засмеялась.

Несколько человек обернулись в нашу сторону, и Финн, выругавшись, повалил меня к себе на колени. Я уткнулась лицом в его бедро и подождала, пока приступ почти истерического смеха пройдет.

Финн склонился надо мной и уперся лбом в спинку сиденья впереди, образовав что-то наподобие кокона, внутри которого мы могли поговорить, не боясь, что нас подслушают.

– Зачем ты это сделала, Бонни? Зачем вышла петь? Тебе так хотелось внимания, что ты не удержалась? – Он говорил мягко, но озадаченно, словно никак не мог меня понять.

Внутри меня тотчас забулькали пузырьки смеха, несмотря на пропасть непонимания, разделявшую нас. Я так хотела, чтобы Финн понял меня. Мне это было необходимо. Я потеряю его, если не смогу объяснить.

– Мне хотелось спеть для тебя, – сказала я. – Мне нужно было рассказать тебе о своих чувствах так, чтобы ты поверил. А когда я пою, ты слушаешь намного внимательнее.

– Но это было безрассудно. Ты же понимаешь.

От этого упрека у меня защипало глаза. Значит, он злился на меня все это время, но я не знала почему.

– Я думала, что тебе понравилось. Ты… ты поцеловал меня.

– Я поцеловал тебя, потому что это было прекрасно, и ты… – произнес он громким шепотом, – ты вызываешь у меня… какие-то сумасшедшие чувства. Отчаянные, невозможные. Ты заставляешь меня испытывать все эти чувства, и порой я не могу устоять перед ними. Не могу устоять перед тобой.

Я протянула руку к его лицу, выражение которого скрывала темнота. Мне хотелось прогнать его злость. Я провела кончиками пальцев по переносице Финна, разгладила морщинку между бровей, скользнула по подбородку.

– Для этого я и пою, Финн, – шепнула я в ответ. – Чтобы чувствовать. Музыка настоящая, живая. В моей жизни больше ничего настоящего и не осталось. Кроме тебя. Хотя порой мне кажется, что я тебя выдумала. – Я вернулась к мыслям, которые пришли мне в голову в парке, когда я отправилась в туалет прихорашиваться. Образ трехсоткилограммовой женщины стоял у меня перед глазами.

– Ты знаешь, что в математике действительное определяется как все, что не является мнимым? – Голос Финна превратился в мягкую вибрацию на кончиках моих пальцев, которые наконец нашли его губы.

– Что?

– Когда математики придумали мнимые числа, приняли этот термин и дали определение, им пришлось также найти название всему, что не мнимое. С тех пор все не мнимые числа стали называть действительными.

– А мнимое число – это какое?

– Квадратный корень из минус одного.

– И все?

– Любое число, которое получено путем извлечения корня из отрицательного числа, является мнимым. Квадратный корень из минус четырех – это два-и, из минус ста – десять-и.