Лоретта Чейз - Скандал в шелках

А Софи, вскинув подбородок, с вызовом смотрела на него и глаза ее полыхали синим огнем. Горячая краска, заливавшая щеки и шею, ползла к сливочно-белой бурно вздымавшейся груди.

И тут граф протянул руку и захлопнул дверь перед носом слуги. Затем отшвырнул перчатки и шляпу и подхватил Софи на руки.

– О нет, ни за что, – прошипела она. – Со мной тебе не удастся разыгрывать хозяина! – Она ударила его кулачком в грудь и холодно проговорила: – Немедленно отпусти.

– И не подумаю, – ответил Лонгмор с таким же холодом в голосе.

Софи стала вырываться.

– Отпусти. Или я закричу.

– Не закричишь. – Он поцеловал ее, но без нежности, скорее с гневом и раздражением. Потому что именно гнев и страх терзали его весь этот день.

Софи снова принялась вырываться, но губы ее сдались задолго до того, как обмякло тело. А Лонгмор, опустив ее на диван, поднял голову и объявил:

– Я ухожу.

– Прекрасно. Давно пора. – Зашуршав атласом, Софи приподнялась.

– Прощай, – обронил граф. И сбросил с себя сюртук. – Я никогда не вернусь.

– «Никогда» – это слишком скоро, – отрезала Софи.

Лонгмор развязал галстук.

– Между нами все кончено.

– Я покончила с тобой сто лет назад.

Он принялся расстегивать брюки. Не спеша. Сначала одну пуговку, затем вторую, третью…

Она смотрела на него, чуть опустив ресницы. Наконец вымолвила:

– Нет, никогда, никогда, понял?!

– Я даже не раздену тебя! Стоит ли трудиться?

– Ты недостоин видеть мое прекрасное тело! – закричала Софи.

– Ну, не такое уж прекрасное, – усмехнулся Лонгмор.

– Куда прекраснее твоего! Которое я, кстати, не желаю видеть! Никогда больше. Особенно ТУ его часть. – Ее взгляд скользнул к брюкам Лонгмора, распираемым возбужденной плотью.

Софи не знала разницы между ссорой и постельной битвой (впрочем, в данный момент и он этого не знал), поэтому отодвинулась от графа подальше. Но он схватил ее за ноги и потянул на себя. Затем навис над ней и подложил ей под голову бархатную подушку.

– Я не позволю! – закричала Софи. – Ты невыносим! Самый глупый, самый бесчувственный болван, осквернивший землю своим появлением на свет!.. Ты…

Тут Лонгмор наклонив голову, впился жадным поцелуем в губы Софи. Его смятение при этом никуда не ушло, просто значило все меньше – он устал думать и терзаться. Софи, конечно, тоже была раздражена. И он совершенно не понимал, в чем причина произошедшего, но сейчас это не имело особого значения.

Софи вцепилась ему в плечи и попыталась оттолкнуть. Но разве она могла тягаться с ним силой? С таким же успехом могла бы сражаться со скалой…

Внезапно руки ее скользнули к его горлу. И сжали. Словно она решила его задушить.

Но уже в следующее мгновение Софи вдруг чуть приподнялась, обняла его – и увлекла за собой. И он, покорно упав на нее, вдохнул аромат Софи и услышал тихий шелест атласа и шорох нижних юбок – восхитительную музыку ее платья. Он провел ладонями по ее плечам и по холмикам грудей, пытавшихся вырваться из низкого выреза. Софи со вздохом выгнулась ему навстречу – и послала к черту. А он сунул руку в вырез платья и стал мять шелковые груди. Она извивалась под ним, бесстыдно приподнимая бедра с нескрываемым возбуждением. Да-да, с явным и нескрываемым!

Гарри стал целовать ее шею, груди и плечи, а она со сладострастными стонами объясняла ему по-французски, как он отвратителен, порочен и развратен, и говорила, что никогда и ни за что не отдастся ему, сколько бы он ни умолял…

Тут граф задрал ее юбки – верхние и нижние – и пробормотал по-французски, что она невозможна, невыносима, что он не желает иметь с ней ничего общего.

– Я ухожу и никогда не вернусь, – проворчал он, устраиваясь между ее ног.

– Прекрасно!.. – простонала Софи. – Не могу этого дождаться!

Он сунул пальцы под ее корсет, к завязкам у талии. Развязывая тесемки, заявил:

– Даже вспоминать тебя не буду.

– А я уже тебя забыла!

Он стащил с нее панталоны. Подвязки оказались такими же розовыми, как платье. Он развязал их. Погладил бархатистые бедра, затем положил ладонь на мягкий отливавший золотом холмик.

– Вот это мое.

– Никогда!

– Мое, мадам. О, простите, мисс Нуаро. Софи…

Лонгмор снова принялся ласкать ее, и она затрепетала. А с губ сорвался звук, показавшийся ему знаком согласия. Но тут Софи вдруг выгнулась навстречу его руке и буркнула:

– Глупец.

– И все же я точно знаю, что делать в подобной ситуации, – пробормотал он, вновь коснувшись пальцами ее лона. Она была влажной, готовой к вторжению.

Гарри шумно выдохнул. Они оба были разгорячены. И словно обезумели. Но все-таки он по-прежнему ласкал ее и медлил – как будто наказывал себя за что-то.

А Софи все больше возбуждалась, и из горла ее то и дело вырывались хриплые стоны. Внезапно ее пальцы сомкнулись на его отвердевшей плоти, и она промурлыкала:

– Быстрее, милорд. Несносный ты человек…

Гарри почувствовал, как кровь закипает в жилах, и стремительно вошел в нее. После чего вдруг рассмеялся, торжествуя. Сжимая прелестную попку Софи, он стал яростно вонзаться в нее снова и снова. И с каждым новым выпадом мысленно твердил: «Моя, моя, моя…»

И Софи была столь же неистова – ею владело одно лишь алчное желание, и она отдавалась любовнику яростно и безоглядно, раз за разом устремляясь ему навстречу. Ритм их соития все учащался и становился все яростнее; мыслей же не существовало вовсе – было только «здесь и сейчас».

Внезапно Лонгмар ощутил, как любовница вцепилась в его плечи и содрогнулась всем телом. Почти в тот же миг он тоже вознесся к вершинам блаженства. И тут Софи вдруг приподнялась и стала целовать его – целовала и целовала… И в этих ее поцелуях было что-то такое… Он не знал, как выразить это словами, но чувствовал, что в их отношениях возникло что-то новое…

Гарри стал целовать ее в ответ, и весь мир перестал для них существовать – были только они двое и их все еще соединенные тела.

Он лежал, растянувшись на ней. Софи же лежала в весьма неприличной позе – одна нога свисала с дивана, а вокруг щиколотки обвился чулок. Чулок. О боже, он даже не успел снять с нее туфельки! Но все это было так прекрасно, так волнующе!.. А сколько новых ощущений и переживаний!..

Тут граф пошевелился и пробормотал:

– Пусть это будет тебе уроком.

Она с улыбкой запустила пальцы в его волосы, он прижался щекой к ее ладони, как пес, который ждет, что ему почешут уши. Софи поняла, что Лонгмор очень чувственный мужчина. Впрочем, ничего другого она и не ожидала.

– Ты уже не так бесишься? – спросила она.

– Абсолютно спокоен.

Лонгмор приподнялся с грацией хищника и, усевшись, поцеловал ее колено. После чего стал одевать с такой легкостью, словно занимался этим много лет. Она знала, что это всего лишь практика, годы практики и умение обращаться с женщинами. Но все же в его отношении к ней появилось нечто вроде близости, словно они были любовники уже целую вечность. И в этом чувстовалось что-то… почти семейное.