Лоретта Чейз - Скандал в шелках

– Какое гнусное издевательство над невинным листочком бумаги, – проворчал Лонгмар.

Софи хихикнула и продолжила читать:

«– Прошу, пришлите хотя бы два слова, чтобы я окончательно не впал в отчаяние. Крохотная надежда – вот все, чего я ищу. Дайте знать, когда я снова вас увижу. И, ради всего святого, пусть это будет скоро. Я весь ваш. Преданный и верный А.»

– Ну не прелесть ли?! – с воодушевлением воскликнула Софи.

– Прелесть? Ты с ума сошла! Наглый мерзавец! Я всегда знал, что он негодяй, но с каждым днем все яснее понимаю, что ужасно ему льстил! Подумать только! Помолвлен с моей сестрой и пытается овладеть моей… хм…

Брови Софи взлетели вверх.

– Твоей – кем именно?

Гарри нахмурился и проворчал:

– Ты знаешь, о чем я…

– Твоей «тетушкой»?

– Нет, не тетушкой. Неужели не понимаешь? Ведь этот негодяй знает, что я повсюду тебя сопровождаю. Знает, что я тобой интересуюсь. Джентльмен не охотится в чужих угодьях.

Софи рассмеялась.

– Кажется, ты забылся. В твоем представлении мадам реальна! Но ведь все это спектакль, помнишь?

– Дело не в этом.

– Нет, именно в этом.

– Дело в том, что он не имеет права писать тебе любовные письма, вот и все. Если, конечно, можно назвать эту дрянь «любовными письмами»…

– Лорд Лонгмор, успокойтесь!

– А я думал, что уже стал для тебя «Гарри». Или это тоже притворство?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Он и сам не знал, что имел в виду. И упорно смотрел на письмо в ее руке. Ах, эти руки, ее мягкие руки… Она так ласково ерошила ими его волосы… И делала вид, будто хочет его задушить. А потом держала его возбужденную плоть и говорила, что хочет его…

– Как он смеет?! – взорвался Лонгмор. – Как он смеет говорить, что очарован тобой? Как смеет уверять, что сбит с толку? Он ведь даже не знает тебя!

Склонив голову к плечу, Софи внимательно посмотрела на любовника.

– Гарри, что с тобой? Он всего-навсего пишет то, чего, по его мнению, ожидает мадам.

– Да-да, говорит все, что ожидает услышать женщина. А сам думает только о ее грудях и о том, что у нее между ног.

– Да, верно. Но он ведь и пытается затащить меня в постель… Гарри, что с тобой? Ты же сам сказал, что абсолютно спокоен. Я думала, мы все уладили. Сколько еще мы должны совокупляться, чтобы ты, наконец…

– Мы не совокупляемся, – процедил он.

– Но дамы не употребляют более короткое слово.

– Мы любим друг друга! – Он вырвал у нее письмо, смял в комочек и отбросил. – Мы с тобой любим друг друга, ясно? В этом вся разница. И не его это дело пытаться обольстить тебя в своем безграмотном идиотском письме. Я не пишу тебе безграмотные идиотские письма, от которых тошнит, только потому, что я…

Гарри осекся, вновь испытав это странное ощущение счастья и несчастья одновременно. Словно его с размаху ударили ножом в сердце…

Он долго смотрел на Софи. Руки ее были сложены на груди, а пальцы – снова в чернилах. Но щеки на сей раз чистые.

Граф откашлялся и проворчал:

– Я не пишу тебе письма и не говорю… – Он вдруг снова умолк. И вернулся в спальню.

Чуть помедлив, Софи пошла за ним.

А он молча собрал одежду с пола и отовсюду, где она валялась, бросил все в направлении ближайшего стула и принялся одеваться.

Какое-то время оба молчали. Наконец Софи проговорила:

– Все наши отношения с Аддерли – это притворство. Но ты не привык притворяться, поэтому тревожишься.

Лонгмор молча надел рубашку, расстегнул брюки и заправил полы рубашки внутрь.

– Главное – верить в то, что делаешь, – продолжала Софи. – А как только уйдешь за кулисы, – снова стать самой собой. Я просто играю роль, понимаешь?

Лонгмор надел и застегнул жилет. За ним последовали чулки и ботинки.

– Он уже попался на крючок, – пробормотала Софи.

Лонгмор встал и взял галстук со спинки стула. Затем набросил галстук на шею и завязал таким узлом, при виде которого его камердинера наверняка хватил бы удар.

– Аддерли – наш противник. И все это – притворство, которое никак не может стать реальностью, понимаешь, Гарри?

Он надел сюртук и вдруг проговорил:

– Да, совершенно верно. Потому что реально только одно: я люблю тебя.

Софи тихо ахнула, а граф добавил:

– В том-то и беда. Я кретин, но люблю тебя.

Она замерла, совершенно ошеломленная этим его признанием. И была настолько шокирована, что не сумела сделать бесстрастное лицо. Ее широко раскрытые синие глаза смотрели на графа с безграничным удивлением.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Я ухожу, Софи. Слишком… взволнован. Мне нужно, наверное, выпить. Или подраться. В общем что-нибудь сделать… Я люблю тебя. Вот видишь, что случилось? – Сокрушенно покачав головой, граф рассмеялся и вышел.

Софи уставилась на закрывшуюся за ним дверь.

– Этого не было… – прошептала она. – Мне просто показалось.

Она обвела взглядом комнату, в которой не осталось ничего из вещей Лонгмора. Он не мог так сказать. Чтобы такой человек, как он, вдруг признался в любви?..

Но ее губы все еще горели от его последнего поцелуя. И в ушах у нее все еще звучал его смех, прозвучавший за мгновение до того, как он отвернулся и вышел.

Софи встрепенулась и побежала в соседнюю комнату, затем в следующую… И вдруг остановилась перед ведущей в коридор дверью. Что она делает? Не может же она выскочить в коридор в одном пеньюаре?! И для чего? Ведь ничего особенного не произошло, не так ли?

Да-да, все в порядке. Она обо всем позаботилась. Нет ничего необыкновенного в том, что вдова-иностранка до утра развлекалась с джентльменом в своем номере. В это время большинство светских людей только возвращались домой после подобных развлечений, а ее апартаменты словно созданы для приема гостей. Те, кто узнает о раннем уходе Лонгмора из отеля, могут предполагать все что угодно, но ничего не узнают наверняка, если в «Спектакл» не появится ее отчет. А слугам хорошо платят, чтобы не сплетничали о мадам.

А вот если она выбежит в коридор в пеньюаре и догонит его милость, то ее, возможно, увидят посторонние. И тогда весь Лондон станет наслаждаться новым скандалом.

Софи вернулась в гостиную.

– В любом случае никакой разницы, – пробормотала она. Да и что она выиграет, если побежит за ним? Услышит новые загадочные реплики?

Софи уселась за письменный стол и уставилась на отброшенное ею перо. Сердце все еще колотилось. Сказанное Лонгмором не было загадкой. Ничуть. Она прекрасно поняла, что означали слова «я тебя люблю».

– А я, похоже, люблю тебя, Гарри, – прошептала Софи. – Но так ли это хорошо?

Она долго сидела в задумчивости, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Но не существовало такого выхода, такого плана, при котором все закончилось бы благополучно.

Она не могла стать его любовницей. А если все-таки станет – погубит магазин. Что же до замужества…