Анна Кэмпбелл - Семь ночей в постели повесы

Куда важнее мести было желание убедить Сидони выйти за него. Его предложение было спонтанным, но как только оно слетело с губ, Джозеф понял, что у их любовной связи не может быть иного выхода. Сидони – женщина, с которой он хочет прожить жизнь. Это огонь и свет, и ему как воздух нужны и этот огонь, и этот свет. Когда она с ним, он чувствует себя человеком. Чувствует себя мужчиной, которого женщина может… полюбить.

Джозеф окинул взглядом изящную фигурку Сидони в полумраке кареты. Быть может, она уже зачала ребенка? Подло и бесчестно было заманивать ее в эту ловушку, но перспектива округляющейся, ленивой Сидони показалась ему захватывающе привлекательной.

Она повернула голову и посмотрела на него. Он очень надеялся, что его мысли не отразились у него на лице.

– Тебе нельзя появляться в Барстоу-холле. Если Уильям узнает, что я была с тобой, боюсь даже представить, что будет.

– У Хоббса приказ направляться в Ферни, а потом я проведу тебя через парк. Твоя репутация в надежных руках, bella. – Ему хотелось, чтобы в его руках была не только репутация Сидони, но она сама. Хотелось, чтобы она доверила ему свою жизнь.

«Спокойно, Джозеф, не торопись. Терпение вознаграждается сторицей».

– Тебе необязательно идти со мной. Сомневаюсь, что здесь, в сердце Уилтшира, на меня нападут разбойники.

– Ты лишаешь меня последних минут в твоем обществе, dolcissima?

– Думаешь, это легко? – грустно спросила она. – Уйти от тебя после того, что было между нами?

Он стиснул ее руку, и в тот же миг буря у него в крови улеглась. Одно лишь ее прикосновение делало его мир светлее и радостнее. Он ждал, что она отстранится, ведь, не считая тех сладостных минут, когда Сидони прижималась к нему во сне, она весь день почти не дотрагивалась до него. Его предложение разрушило их непринужденность.

Но не сейчас.

Сейчас она сжала его руку в ответ, и он почувствовал ее отчаяние даже сквозь перчатки. Возможно, неделя в разлуке пойдет ему на пользу. У нее будет время понять, что она скучает по мужчине в своей постели. Да вот только он, как сентиментальный дурак, хочет от нее большего, чем физическое желание.

Он хочет великодушного сердца, которое побудило ее предложить себя чудовищу вместо сестры. Пусть это мелочность и зависть с его стороны, но он хочет, чтоб она любила его так, как любит Роберту. С той же безоговорочной преданностью, с той же искренней признательностью. Пусть он эгоист, но ему хочется, чтобы она любила его больше, чем Роберту.

– Тебе незачем уходить, tesoro, – мягко проговорил он. – Я могу развернуть карету, и завтра мы вернемся в Девон. Или останемся в Ферни. Я с радостью предложу тебе спальню. Предпочтительно мою.

– Не искушай меня. – В сравнении с ее обычными улыбками эта была карикатурой. Словно чтобы унять головную боль, она потерла свободной рукой лоб. Чувство вины кольнуло его. Он не имеет права мучить ее. Она вздохнула, и вздох этот был невыразимо печальным. – У тебя все звучит так разумно, когда мы оба знаем, что это неправильно.

Голос его, когда он заговорил, дрожал от искренности:

– Какое мне дело до скандала? И тебе тоже. Кто ты там? «Рабочая лошадка» Уильяма и орудие в руках Роберты. Я живу со скандалом с тех самых пор, как брак моего отца объявили недействительным. Встречай скандал с высоко поднятой головой, и он убежит, поджав хвост.

Ее рука сжалась.

– Ты обещал дать мне неделю, чтобы решить.

– Ты можешь сделать это и в Ферни.

– Рядом с тобой я не в состоянии мыслить здраво.

Означает ли это, что она останется? Один взгляд на ее решительное лицо подтвердил его сомнения.

Карета мягко остановилась перед нарочито шикарным домом. После того как Джозеф подхватил саквояж Сидони и помог ей сойти на землю, Хоббс покатил в сторону конюшен.

Лакей торжественным жестом распахнул высокие двери, но Джозеф взмахом руки отослал его в дом.

Впервые за сегодняшний день он прочел в глазах Сидони искреннюю радость, когда она окидывала взглядом изысканно украшенный фасад из белого известняка с балюстрадами, фронтоном и колоннами.

– Знаешь, мне ужасно хотелось увидеть внутреннее убранство Ферни. Всю округу лихорадит от любопытства. Я была так разочарована, когда оказалось, что в твоем большом зале в замке Крейвен почти совсем нет мебели.

Он без удовольствия бросил взгляд на портик с колоннадой и величественную двойную лестницу.

– Покупка этой усадьбы была ребячеством.

Она не сделала попытки высвободить свою руку из его ладони.

– Ну, не знаю. Это жутко разозлило Уильяма. Я считаю, деньги потрачены не зря.

Черт, он не может позволить ей уйти. Не сейчас.

– Почему бы тебе не остаться на часок? Я покажу тебе дом. Слуги не станут сплетничать. Им слишком хорошо платят, чтобы рисковать своими местами.

Она покачала головой, опустив ее так, что уродливая шляпка закрыла лицо. Когда он станет сжигать эту мерзкую накидку, то швырнет в огонь и это соломенное убожество.

– Джозеф, ты не понимаешь. – Голос ее был еле слышен. До него дошло, что ее хладнокровие целиком напускное. Внешне она была спокойна, но в душе несчастна и не уверена в себе. – Если я не уйду сейчас, то, боюсь, не уйду никогда.

Он схватил ее за руку, словно собирался удержать навсегда.

– Так не уходи!

Она подняла голову – глаза ее были печальными, а лицо бледным.

– Тебе потребовалась всего неделя, чтобы завлечь меня в рай, и я раздумываю над замужеством. Дай и мне неделю решить, менять ли мне свои жизненные убеждения.

Это звучало разумно. Проклятье! Это и было разумно.

– Я останусь в Ферни. Тебе просто надо будет пересечь границу.

Сидони погладила его лицо нежным прикосновением, которое напомнило ему сотни других ее нежных прикосновений. Джозеф подавил в себе порыв удержать ее силой. Она не подчинится. Его женщина сильная и решительная. Ей и надо быть такой, если решится на жизнь с ним.

Она все еще смотрела на него так, словно умрет, если отведет взгляд. Знает ли она, как близок он к тому, чтобы подхватить ее на руки и унести в спальню?

– Спасибо, – мягко проговорила Сидони.

Она коснулась его губ прощальным жестом, и он заметил блеск слез. Плененный ее бездонным взглядом, Джозеф почувствовал, как роковое объяснение задрожало на устах. Он отогнал его прочь, хотя она наверняка знает, что он любит ее. Каждый поступок выдавал его чувства, какими бы рискованными ни были слова.

– Сидони…

– Ох, мой дорогой… – Голос ее дрогнул, и она обессилено обмякла. Его рука обвила ее за талию, даже несмотря на то, что она тут же выпрямилась. – Не делай наше расставание еще труднее.

– По крайней мере, поешь чего-нибудь, прежде чем пойдешь.

Ее улыбка была дрожащей.

– Ты по-прежнему стараешься накормить меня.