Ребекка Донован - Что, если?..

– Ой, обожаю эту песню! – Она кладет пакет и банку со взбитыми сливками на прикроватный столик, включает радио погромче и встает во весь рост на кровати. – Потанцуй со мной, Кэл.

– Я не умею, – говорю я, скрещиваю руки на груди и мотаю головой.

– Но прыгать-то ты умеешь. – Она начинает подпрыгивать так, что кровать подо мной трясется. – Кэл, давай вместе! – Ниель подтягивает повыше подол платья, открывая босые ноги, и прыгает еще выше.

– Ну ладно, – сдаюсь я и становлюсь вместе с ней на кровать. Начинаю скакать вверх-вниз, хотя и далеко не так энергично, как она.

Ниель взлетает в воздух и кружится, только юбка развевается. Ритм музыки ускоряется, тогда она приподнимает платье и быстро-быстро бежит на месте. Под конец песни я уже так хохочу, что живот болит от смеха.

Мы падаем навзничь на кровать и пытаемся перевести дух.

Ниель довольно вздыхает.

– Спасибо тебе за сегодняшний день, Кэл, – говорит она, не отрывая взгляда от потолка.

– Ну, кажется, платье уже провело лучший день в своей жизни.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Ниель, и вижу на ее лице заразительную улыбку. Я больше не могу представить ее никем другим – только самой собой, той, что лежит сейчас рядом. В ней столько жизни. Не могу вообразить, что же заставило ее так круто все изменить. Но для меня она всегда будет Ниель. И уже не важно, что случилось с Николь. Пусть лучше эта девушка будет тут… со мной.

Я встаю, и она берет меня за руку, которую я протягиваю, чтобы поднять ее с кровати. Щеки у нее горят, к ним прилипли выбившиеся из прически локоны. Я провожу большим пальцем по щеке Ниель, убирая пряди. Она выжидающе смотрит на меня, и глаза у нее такие голубые, что невозможно отвести взгляд. И тут она вдруг нервно разглаживает руками подол платья. В эту секунду передо мной оказывается та девочка, которую я знал когда-то давно, в детстве, и у меня перехватывает дыхание.

– Я тебя сейчас поцелую, – совсем тихо говорит Ниель.

Пульс у меня учащается, когда она становится на цыпочки и прижимается губами к моим губам. Они у нее теплые, мягкие, на них вкус шоколада. От одного этого легкого касания все тело у меня пылает, как в огне. Я тихонько обнимаю Ниель за талию. Весь мир для меня в эту секунду замирает – она у меня в объятиях, ее губы прижаты к моим. Но вскоре, слишком быстро, она выскальзывает из моих рук – глаза еще закрыты, на губах играет блаженная улыбка.

Даже такой краткий, этот поцелуй становится для меня всем. Когда длинные ресницы Ниель наконец размыкаются, я все еще не могу пошевелиться.

– Это был идеальный первый поцелуй, – говорит она и медленно выдыхает. Отступает на шаг назад. – Слушай, Кэл, тебе, наверное, пора ехать, пока машину совсем не занесло?

– Да, – отвечаю я, в глубине души мечтая о том, чтобы лавина завалила выход и я остался с ней здесь, в этом номере.

Я накидываю куртку, Ниель провожает меня до двери и открывает ее передо мной.

– Ну что… в общем… еще увидимся, – говорю я, и от волнения у меня сводит живот, когда я гляжу в ее глаза и пытаюсь прочитать в них, о чем она думает.

Но Ниель держится так, будто между нами ничего не произошло.

– Да. Я буду неподалеку, – отвечает она, ничего не обещая, как всегда.

Когда она уже готова закрыть дверь, я поспешно окликаю ее:

– Ниель…

Она открывает дверь пошире:

– Да?

Я нервно засовываю руки в карманы куртки.

– Ты можешь кое-что для меня сделать – в качестве свадебного подарка?

– Что именно? – спрашивает она, вопросительно поднимая брови.

– Пожалуйста, пообещай мне больше не исчезать.

Секунду Ниель смотрит на меня с приоткрытым ртом, словно не знает, как реагировать. Затем коротко кивает и тихо говорит:

– Обещаю, Кэл, что не исчезну.

Я облегченно вздыхаю. Но перед тем как дверь за мной закрывается, я слышу, как она вполголоса добавляет:

– Пока не исчезну.

Шестой класс, январь

– Я так рада, Райчел, что ты пришла поужинать с нами, – говорит мама из кухни, пока мы накрываем на стол в столовой.

Райчел раскладывает столовое серебро. Расставляя тарелки, я заодно передвигаю ножи и вилки ближе к краю стола, как полагается. Но подруге ничего не говорю. Проще самой переделать.

– Спасибо, миссис Бентли, – отвечает Райчел. – Пахнет классно.

Мама выходит и расставляет на столе подставки под горячее.

– Отец скоро придет, – говорит она мне. – У нас все должно быть готово.

– Знаю, – бормочу я и ставлю стаканы ровнехонько напротив ножей. То и дело смотрю на часы, каждую минуту ожидая услышать звук папиного автомобиля на подъездной дорожке. – Мне только салфетки осталось разложить.

Я не смотрю Райчел в глаза. Нужно было ее как-то подготовить. Ну, то есть я пыталась, но… это не так легко объяснить. Надеюсь, она хоть не ляпнет ничего такого, что может огорчить папу. Он ведь не посмотрит, что это моя подружка сказала, а не я сама: все равно будет считаться, что это моя вина.

Я достаю из ящика комода льняные салфетки и раскладываю по одной у каждой тарелки.

– Мне нужно будет следить за манерами, да? – шепчет Райчел, глядя на салфетки.

– Да, папа у меня такой, – отвечаю я. – У него особое отношение к ужину.

– Понятно, – говорит Райчел. – Буду паинькой, обещаю.

Она улыбается, стараясь меня успокоить. Да какое там!

Я благодарна подруге за то, что она все понимает без слов. Но с другой стороны, она даже и не представляет себе, как это будет на самом деле. Кстати, не я придумала пригласить ее на ужин. Это все папа. Раньше он никогда не видел Райчел, у которой я постоянно пропадаю, и совершенно не интересовался моими друзьями. А потом вдруг неизвестно почему, через два года, ему захотелось узнать о моей лучшей подруге что-нибудь еще, помимо того, что она живет по соседству.

Мама ставит на стол блюдо с жареной курицей, и тут же мы слышим звук подъехавшего автомобиля. Я почти физически ощущаю на сердце тяжелый камень. И беззвучно молюсь: «Ну пожалуйста, пусть этот вечер пройдет нормально».

Мама бежит к двери, щелкает замок.

– Добрый вечер, милый, – приветствует она отца и забирает его пиджак и портфель, как делает каждый вечер.

Я стою вместе с Райчел в столовой, замерев в ожидании. На нее не смотрю – жду, когда папа войдет.

Мой отец уже одним только своим ростом может напугать. Мне кажется, я на него не похожа, хоть все и говорят, что у меня папины глаза. Иногда он на меня так глянет, что делается… холодно. Не хочу, чтобы кто-то себя так чувствовал, когда я на него смотрю.

– Добрый вечер, папочка, – здороваюсь я, дожидаюсь, пока он займет свое место во главе стола, и только потом подхожу поцеловать его в щеку.

– Как тут мои девочки? – спрашивает отец, как спрашивает каждый вечер, но никто не отвечает, потому что он на самом деле и не ждет ответа.