Ребекка Донован - Что, если?..

Мы с мамой выдвигаем стулья и садимся. Райчел следует нашему примеру. Я не свожу глаз с папы, боясь увидеть реакцию подруги. Я понимаю: это ничуть не похоже на семейные трапезы в ее доме, и мне страшно, что она может подумать.

Отец переключает внимание на гостью.

– Значит, ты и есть Райчел, – говорит он своим низким голосом, напоминающим раскаты грома. – Очень рад, что ты пришла поужинать с нами.

– Спасибо, мистер Бентли, – отвечает Райчел.

Я поворачиваю к ней голову. В ее голосе не слышится и намека на робость. Райчел говорит так, как всегда, – без малейшего страха. Ее глаза встречаются с моими, она слегка улыбается, будто хочет сказать, что все будет хорошо.

Райчел тянется за вилкой, но мама незаметным движением останавливает ее. На долю секунды на лице гостьи отражается замешательство. Мама берет меня за руку, а другую я кладу на большую, выжидающе протянутую отцовскую ладонь. Знаю, что Райчел смотрит на меня, во всяком случае, у меня такое чувство, но все мое внимание направлено сейчас на отца.

– Спасибо тебе, милый, за все, что ты делаешь, чтобы на нашем столе всегда была еда, за те часы, что ты проводишь на работе, чтобы мы жили безбедно. Мы благодарны за все, что ты делаешь для нас.

Когда мама заканчивает свою речь, отец поднимает голову и говорит:

– Пожалуйста.

Я не дышу. Райчел сидит, оцепенев. Мне хочется залезть под стол, только бы не видеть этого ошеломленного выражения на ее лице. До недавнего времени я даже не догадывалась, насколько наши семейные ужины не похожи на другие, пока не побывала в гостях у Райчел и Кэла.

Мы ждем, когда отец положит еды на тарелку, и только тогда начинаем накладывать себе.

– Николь, – зовет он.

В груди у меня что-то сжимается, и воздух словно бы не проходит. Я так надеялась, что не придется сегодня об этом говорить. При Райчел.

– Да, папочка, – отвечаю я, глядя в ледяные голубые глаза, и холодок пробегает у меня по спине.

– Что произошло на экзамене по истории? Восемьдесят девять баллов? Это никуда не годится.

Курятина у меня во рту становится безвкусной.

– Я старалась, – говорю я.

– Значит, мало старалась.

По голосу невозможно догадаться, насколько сильно отец мною разочарован. По его голосу никогда ничего не поймешь. Только по глазам. А в глаза ему я теперь и взглянуть боюсь.

– У меня вообще только восемьдесят два балла, – заявляет Райчел, словно этим можно гордиться. – Очень трудный был тест. Сотню вообще никто не набрал. Лучший результат, по-моему, девяносто один, что ли.

Отец молчит. У меня не получается проглотить еду.

– Интересно, – наконец произносит он.

Теперь он знает, что у меня не самые высокие показатели в классе. Разочаровать отца – это для меня самое страшное.

Остаток ужина проходит в жутком молчании. Я смотрю в свою в тарелку: боюсь увидеть, что все глаза направлены на меня – я же знаю, что так оно и есть.

– Вы не против, если Николь зайдет ко мне после ужина? – спрашивает Райчел. – Мне нужно… помочь с математикой. А она у нас в классе лучшая ученица.

Я бросаю на нее быстрый взгляд, и она усмехается. На математике мы вообще в разных группах. Да и Райчел математику просто терпеть не может.

– Только ненадолго, – соглашается отец. – Николь нужно вечером учить историю.

– Супер! – восклицает Райчел. Мамина вилка звякает о тарелку. – То есть… – поправляется она, – большое спасибо, мистер Бентли.

Когда отец удаляется в свой кабинет, нам разрешают встать из-за стола.

Мы уносим тарелки на кухню.

– Идите к Райчел, девочки, – говорит мама фальшиво-ласковым голосом.

Я знаю: ей не меньше моего хочется, чтобы этот вечер поскорее закончился.

– Правда можно, мама? – спрашиваю я. Мне совестно оставлять ее одну с горой грязной посуды.

– Ну конечно. Но через двадцать минут будь дома, – отвечает она. – И сразу же к себе в комнату – заниматься, хорошо?

Я киваю.

Райчел хватает меня за руку и прямо-таки тащит к двери. Срывает с вешалки наши куртки, но даже не останавливается, чтобы их надеть.

– Райчел…

Но я не успеваю договорить и мчусь за ней.

– Мама! Я уже дома! – кричит Райчел, распахивая дверь.

– Как прошел?… – начинает миссис Нельсон и поднимает голову от ноутбука, стоящего у нее на коленях. Глаза у нее делаются круглыми. – О…

– Вот именно, – отвечает моя подружка и тащит меня дальше, на кухню.

– Добрый вечер, Николь, – окликает меня мама Райчел, когда мы проносимся мимо нее.

– Э-э-э… здравствуйте, миссис Нельсон, – отвечаю я, оборачиваясь через плечо.

Райчел бросает наши куртки на стул у кухонного стола, открывает холодильник и вытаскивает коробку шоколадного мороженого с зефиром.

– Но…

– Молчи. Ешь, и все! – заявляет Райчел со всей серьезностью, достает из буфета ложку и сует мне ее вместе с мороженым.

Я беру и мороженое, и ложку, не понимая, чего подруга от меня хочет.

– Давай, – подбадривает она меня. – Попробуй.

Я никогда еще не ела мороженое прямо из коробки. Райчел смотрит на меня и ждет.

Я соскребаю немножко сверху ложкой и отправляю в рот. Закрываю глаза и тяжело вздыхаю – лакомство так и тает на языке. Съедаю еще ложку. Райчел тоже подключается, и какое-то время мы едим молча.

– Теперь тебе лучше? – (Я киваю.) – От мороженого всегда становится лучше. Даже после ужина с твоим отцом.

– На самом деле Николь никогда не училась в Гарварде, – говорит Рей.

Мы с ней беседуем по телефону.

Я иду по кампусу и опять опаздываю: слишком долго прождал Ниель в «Бин баз», как и в предыдущие три дня. Я не видел ее ровно трое суток и за это время так соскучился, словно бы прошло уже целых три месяца.

– Что значит – не училась? – переспрашиваю я, еле успевая увернуться, чтобы не столкнуться с какой-то девушкой: та движется мне наперерез, строча на ходу эсэмэску. – Откуда ты это знаешь?

– Представь себе, я сделала то, чего обычно никогда не делаю, – поговорила с людьми. Стала расспрашивать о Николь. И выяснила у Нины и Кортни, что в прошлом году она в Гарвард точно не поступала.

– А они откуда знают?

– Обе учатся в Бостонском университете и, когда приезжали в Гарвард в прошлом году, попросили парня, который распределяет места в общежитии, поискать ее в базе данных. Он сказал, что в списках никакой Николь Бентли нет. А первокурсники всегда живут в кампусе, так что…

– По словам Ниель, она якобы весь предыдущий год путешествовала по миру. Может, так оно и было. – Я тщетно пытаюсь найти во всем этом хоть какую-то логику.

– Или же ее заперли в больнице, в палате со звуконепроницаемыми стенами.

– Рей, – строго говорю я, – мне надоели эти твои постоянные намеки на душевное нездоровье Ниель.