Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

– Ну, ради них здесь не стали бы выставлять такую колоритную статую, – ответила я.

Крокодил у ног Америки напомнил мне о мэтре Раймоне.

– Так ты не хочешь, чтобы я пошла к мэтру Раймону? – спросила я. – Прокалывать соски?

– Естественно, не хочу, чтобы ты прокалывала соски, – решительно заявил он и, взяв меня под локоть, увлек вперед по аллее, видимо, опасаясь, что голые груди Америки вдохновляют меня на эту затею. – И вообще, нечего тебе ходить к этому мэтру Раймону. О нем ходят разные слухи.

– Обо всех в Париже ходят слухи, – заметила я. – И уверена, что мэтр Раймон наслышан о них.

Джейми кивнул, волосы блеснули в бледном свете весеннего солнца.

– Да уж наверняка. А я слышал, что о нем болтают в тавернах и гостиных. Мэтр Раймон является главой одного тайного общества, но это отнюдь не сторонники якобитов.

– Правда? Кто же тогда?

– Каббалисты, оккультисты. Возможно, колдуны.

– Надеюсь, Джейми, ты не принимаешь все эти сказки о колдунах и демонах всерьез?

Мы подошли к части сада, известной под названием «Зеленый ковер». Стояла ранняя весна, и лужайка еще только начинала зеленеть, но по ней бродили люди, радуясь на редкость ясной и теплой погоде.

– Нет, в колдунов не верю, – ответил он после паузы и, отыскав уютный уголок возле живой изгороди, сел на траву. – Разве что граф Сен-Жермен исключение.

Мне вспомнился взгляд черных глаз Сен-Жермена в Гавре, и я слегка вздрогнула, несмотря на солнце и шерстяную шаль, накинутую на плечи.

– Думаешь, он как-то связан с месье Раймоном?

Джейми пожал плечами:

– Не знаю. Но ведь ты сама пересказывала мне все эти слухи о Сен-Жермене. И если мэтр Раймон действительно член этого общества, думаю, англичаночка, тебе надо держаться от него подальше. – Он криво усмехнулся. – В конце концов, не все же время мне спасать тебя от костра.

Тень под деревьями напомнила мне о мраке, царившем в каземате для воров в Крэйнсмуире, и я снова содрогнулась и придвинулась поближе к Джейми и солнечному свету.

В траве под цветущим кустарником ворковали голуби. Придворные дамы и господа занимались примерно тем же, расхаживая по аллеям, украшенным скульптурами. Разница состояла в том, что голуби производили куда меньше шума.

За нашими спинами возникло видение в шелковом одеянии цвета морской волны, громким голосом выражающее восторг по поводу вчерашней пьесы, показанной при дворе. Три сопровождавшие его дамы выглядели не столь эффектно, но полностью разделяли его мнение.

– Великолепно! Просто великолепно! Какой голос у этой ла Куэль!

– Да, потрясающе! Прелесть!

– Восхитительно, просто восхитительно! Великолепно – вот самое точное слово.

– Да, великолепно!

Все четыре голоса звучали пронзительно и визгливо – такой звук издают гвозди, выдергиваемые из дерева. В отличие от них у голубя-кавалера, бродившего в траве в нескольких футах от моих ног, голос отличался приятным сладкозвучным и низким тембром, он ворковал так нежно и выразительно, надувая грудь и беспрерывно раскланиваясь с таким видом, словно бросал свое сердце к ногам возлюбленной, на которую, впрочем, это не производило особого впечатления.

Я перевела взгляд с птиц на придворного «голубка» в аквамариновом шелке, в этот момент бросившегося поднимать с земли отделанный кружевом платочек, игриво оброненный одной из его спутниц, очевидно, не без тайного умысла.

– Дамы прозвали этого человека Сосиской, – заметила я. – Интересно почему?

Джейми сонно промычал что-то и приоткрыл один глаз – взглянуть на удаляющегося придворного.

– Мм? А, ну да, Сосиска. Наверное, за длинный член, который он никак не может удержать в панталонах. Не пропускает никого. Гоняется за дамами, лакеями, куртизанками, пажами. Ходят слухи, что не брезгует даже маленькими собачками, – добавил он, глядя вслед удаляющемуся камзолу цвета морской волны.

К обладателю его приближалась сейчас придворная дама, походившая на сверток белых воланов и кружев, которые она защитным жестом придерживала на пышной груди.

– О, это опасно! Сам бы я ни за что не решился приблизиться к этой тявкающей болонке.

– Не рискнул бы своим членом? – шутливо спросила я. – Кстати, слышала, как эту деталь вашего организма иногда называют Питером. А янки по каким-то известным только им причинам – Диком. Как-то раз я обозвала одного пациента, который меня все время поддразнивал, Умным Диком, так у бедняги от смеха чуть швы не разошлись.

Джейми и сам засмеялся, а потом сладко потянулся под ласковыми лучами весеннего солнышка. Затем подмигнул мне и перекатился на живот.

– Знаешь, при одном взгляде на тебя, англичаночка, с моим Диком такое творится! – сказал он.

Я откинула ему волосы со лба и нежно поцеловала в переносицу.

– А зачем, как ты думаешь, мужчины дают эти прозвища? – спросила я. – Джон, Томас. Или тот же Роджер. Женщины так не делают.

– Разве?

Джейми был явно заинтригован.

– Конечно, нет! Иначе бы я назвала какую-нибудь часть своего тела, скажем, нос Джейн.

Он снова расхохотался – грудь так и заходила ходуном. Я навалилась на него, с наслаждением ощущая под собой теплоту крепкого тела. Теснее прижалась к бедрам, но многочисленные нижние юбки делали этот жест скорее символическим.

– Во всяком случае, – рассудительно заметил Джейми, – ваши штучки не встают и не падают сами по себе, как бы вам того ни хотелось. Насколько мне известно, конечно, – добавил он и вопросительно приподнял бровь.

– Нет, слава богу, нет. Кажется, я слышала, что французы называют свой член Пьером, – сказала я, глядя на проходившего мимо щеголя в зеленом муаровом камзоле, отделанном бархатом.

Джейми так громко расхохотался, что до смерти перепугал голубей в кустарнике. Они взлетели, возмущенно хлопая крыльями и разбрасывая мелкие серые перышки. Пушистая белая болонка, доселе спокойно сидевшая на руках своей хозяйки, тут же проснулась, вылетела из своего теплого гнездышка, словно пинг-понговый шарик, и пустилась вдогонку за голубями, оглашая окрестности бешеным лаем; вслед ей неслись не менее визгливые крики хозяйки.

– Не знаю, англичаночка, – сказал Джейми, вытирая выступившие от смеха слезы. – Я только раз слышал, как один француз называл свой член Джорджем.

– Джордж! – повторила я так громко, что привлекла внимание проходившей мимо небольшой группки придворных.

Один из них, невысокий, но очень подвижный субъект в эффектном черно-белом шелковом наряде, приостановился и низко поклонился мне, подметая землю у моих ног шляпой. Один глаз у него затек, на переносице краснел след от удара, но спутать его с кем-либо было невозможно.

– К вашим услугам, мадам, – сказал он.

Все бы ничего, если б не эти проклятые соловьи. В обеденном зале стояла страшная жара, было полно придворных и слуг; один из китовых усов моего корсета вылез и страшно колол в бок, стоило только поглубже вздохнуть; к тому же я страдала от новой напасти, сопровождавшей беременность, – через каждые несколько минут мне хотелось мочиться. Но я терпела. Было бы полнейшим неприличием встать из-за стола раньше короля, пусть даже это был самый непритязательный ланч по сравнению с пышными официальными приемами, устраиваемыми в Версале, – так мне, во всяком случае, дали понять. Обычный… Тоже довольно относительное понятие.