Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

– Колум Маккензи научил, – ответил он. – Мне было шестнадцать, и я целый год жил в замке Леох. Ко мне приходили учителя учить французскому, немецкому, математике и прочему. Но каждый вечер я на часок забегал к Колуму играть. Правда, он расправлялся со мной меньше чем за час, – сердито добавил он.

– Неудивительно, что теперь ты такой замечательный игрок, – сказала я.

Дядюшка Джейми, Колум, перенес какую-то болезнь и был прикован к креслу, но неподвижность свою компенсировал умом, способным посрамить самого Макиавелли.

Джейми встал, расстегнул пояс со шпагой и сузил глаза.

– Не думай, что я не понимаю, куда ты гнешь, англичаночка. Сменила тему и льстишь, точно куртизанка. Разве я не предупреждал тебя насчет этих альковов?

– Но ты же обещал не бить меня, – напомнила я и на всякий случай немного отодвинулась вместе с креслом.

Он снова фыркнул, бросил пояс на сундук, а килт – на пол, на промокшую рубашку.

– Неужели я похож на человека, который будет бить беременную женщину? – спросил он.

Я с сомнением окинула его взглядом. Абсолютно голый, с белыми шрамами, покрывающими тело, и мокрыми темно-рыжими кустиками волос, он походил сейчас на викинга, сошедшего с корабля и готового насиловать и грабить.

– Если честно, ты похож на типа, способного на все, – ответила я. – А что касается алькова… Да, предупреждал. Наверное, мне следовало снять туфли где-нибудь в зале, прямо на людях. Откуда мне было знать, что этот кретин попрется за мной и будет лизать мне пятки?.. Ну, если не бить, то что же ты все-таки будешь со мной делать?

И я вцепилась в ручки кресла.

Он лег на постель и усмехнулся:

– Сними это шлюхино платье, англичаночка, и иди ко мне.

– Что?

– Раз уж нельзя отлупить тебя или искупать в фонтане… – Он пожал плечами. – Ты заслужила хорошей трепки, но что-то у меня глаза прямо слипаются.

Он широко зевнул и снова усмехнулся.

– Слушай, напомнишь, чтобы я сделал это утром, когда проснемся, идет?

– Ну что, получше? – Темно-синие глаза Джейми глядели на меня с тревогой. – Неужели это нормально, когда так сильно тошнит, а, англичаночка?

Я откинула волосы с потного лба и накрыла лицо влажным полотенцем.

– Не знаю, нормально или нет, – голос мой звучал слабо, – остается лишь надеяться, что да. Некоторых женщин тошнит до самого конца.

Перспектива выглядела малоприятной.

Чтобы определить время, Джейми по своей привычке взглянул не на расписные каминные часы, но в окно, на солнце.

– А ты сможешь спуститься к завтраку, англичаночка? Или попросить служанку принести что-нибудь сюда?

– Нет, не надо, мне уже лучше.

Я не лгала. Как ни странно, но, если не считать выматывающих приступов утренней тошноты, чувствовала я себя в целом прекрасно.

– Дай только рот прополощу.

Только я склонилась над тазиком и стала плескать в лицо холодную воду, как в дверь постучали. Очевидно, слуга, которого мы послали в наш парижский дом за сменой одежды.

Но, к моему удивлению, то оказался придворный с запиской. Нас приглашали на ланч.

– Его величество обедает сегодня с английскими аристократами, – объяснил он, – они только что прибыли в Париж. А перед тем решил пригласить на ланч видных английских торговцев, его высочество герцога и нескольких его соотечественников. И кто-то подсказал его величеству, что ваша супруга – англичанка, настоящая английская леди, а потому он просит быть также и вас.

– Хорошо, – ответил Джейми, бросив на меня быстрый взгляд. – Можете передать его величеству, что мы почтем за честь.

Вскоре после этого приехал Мурта, как всегда мрачный и сосредоточенный, с огромным свертком одежды и моей аптечкой, которую я тоже просила доставить. Джейми отвел его в гостиную, где начал отдавать различные деловые распоряжения, я же тем временем торопливо переоделась в свежее белье и платье, впервые пожалев о том, что отказалась от услуг горничной. После ночи, проведенной в объятиях огромного промокшего шотландца, волосы мои были в страшном беспорядке – пряди торчали в разные стороны, и укротить их с помощью лишь расчески и щетки казалось невозможным.

Наконец я кое-как привела голову в порядок и появилась на пороге, раскрасневшаяся и сердитая от усилий. Джейми, глянув на меня, пробормотал что-то насчет ежей, но я в ответ обожгла его таким укоризненным взором, что у него хватило ума не продолжать.

Прогулка среди террас и фонтанов дворцового сада значительно улучшила мое самочувствие. Листва на большинстве деревьев еще не распустилась, но день для конца марта выдался на удивление теплым, а набухающие на ветках почки пахли свежо и пряно. Казалось, было слышно, как бегут соки в стволах высоких каштанов и тополей, обрамляющих тропинки и скрывающих под сенью своих ветвей мраморные статуи.

Я прошла мимо статуи полуодетого мужчины с виноградной гроздью в кудрях и поднесенной к губам флейтой. Огромный козел с шелковистой шерстью жадно тянулся к другим гроздьям, спадающим с мраморных складок плаща.

– Кто это? – спросила я. – Пан? [18]

Джейми усмехнулся и покачал головой. На нем был старый килт и старый камзол. Но даже в этом одеянии он был куда красивее разодетых в пух и прах придворных, проходивших мимо нас щебечущими группками.

– Нет. Статуя Пана здесь тоже, кажется, есть, но это не он. Это один из четырех соков человека.

– Соков? – удивилась я. – Пожалуй… Во всяком случае, выглядит он довольно сочным.

Я покосилась на виноград.

Джейми улыбнулся:

– Да не в этом смысле! Ты ведь вроде бы врач, англичаночка! Должна знать. Неужели ничего не слышала о четырех соках, из которых состоит организм человека? Вот это Кровь. – Он указал на мужчину, играющего на флейте, потом махнул рукой по другую сторону аллеи. – А это Меланхолия.

Высокий человек в некоем подобии тоги держал в руке раскрытую книгу.

– А вон там, – Джейми указал вперед, – там Желчь.

Голый мускулистый молодой человек сердито и без всякого сожаления взирал на мраморного льва, готового вцепиться зубами ему в ногу.

– А вот это Флегма.

– Неужели?

Флегма, бородатый джентльмен в шляпе, стоял, скрестив руки на груди, у ног его сидела черепаха.

– Гм…

– А что, врачам в ваши времена не объясняли, что такое соки?

– Нет, – ответила я. – Вместо этого нам объясняли, что такое микробы.

– Вот как? Микробы… – тихо пробормотал он, словно пробуя слово на вкус, перекатывая его на кончике языка с характерным шотландским рыком, отчего оно приобрело уже совсем зловещее звучание. – Мик-р-р-робы! А на что они похожи, эти микробы?

Я взглянула на статую Америки – достигшая брачного возраста дева в юбке и головном уборе из перьев, с крокодилом у ног.