Зоэ Арчер - Сладкая вендетта

Ноздри Далтона раздулись, а губы, наоборот, сжались. Леди Уоррик прочитала по его лицу, что он прекрасно понял, как действует «Немезида». Они поймали его в ловушку, поймали прочно. И ему это не нравилось, но Ева его в этом не винила. Для большинства женщин свобода – редкий деликатес, и, чтобы изведать его вкус, ей пришлось пойти на некоторые жертвы. Но она никогда не жалела о том, чем пожертвовала, потому что конечный результат был неизмеримо лучше. Далтон сбежал из тюрьмы, а «Немезида» его снова поймала. Обстоятельства никого не интересуют, и такой человек, как Далтон, будет вырываться, подобно дикому быку, на которого надели ярмо.

– Предположим, это сработает, предположим, мы прижмем Рокли. Тогда я должен что-то за это получить, – наконец произнес Джек.

– Далтон, ты не в том положении, чтобы диктовать условия, – процедил Саймон.

Враждебность между мужчинами, казалось, просвистела в воздухе, как кнут. Ева редко играла роль миротворца, но сейчас ей нужно было разрядить напряжение, пока Саймон и Далтон не набросились друг на друга с кулаками.

– Вы можете получить шанс начать все сначала, – тихо сказала она. – И отомстить за Эдит.

Далтон сидел безмолвным и неподвижным, как гора. Устрашающая гора. Ева спрашивала себя, как они вообще смогут им управлять? Ради того, чтобы убить Рокли, он сумел сбежать из тюрьмы – трюк, который мало кому удается. Ева чуть не рассмеялась: какой парадокс – качества, которыми обладал Джек, доказывали, что Далтон – именно тот, кто нужен «Немезиде», и в то же время говорили о том, что его будет нелегко подчинить.

Поезд начал замедлять ход. По вагону прошел кондуктор, объявляя название станции.

Как только станция появилась в поле зрения, все четверо стали оглядывать платформу, ища поджидающих полицейских. Но на платформе стояли только несколько усталых пассажиров и какая-то старушка с потертой детской коляской. Оказалось, что в коляске вместо ребенка лежали пирожки, завернутые в бумагу.

Ева достала из сумочки горсть монет и протянула Саймону:

– Думаю, нам всем не помешает поесть.

Она кивком указала на старушку. Саймон бросил на Еву недовольный взгляд и что-то проворчал, но направился к выходу. Марко хмыкнул ему в спину. Далтон барабанил пальцами по колену, напряженно глядя в окно.

Саймон вернулся быстро и небрежно бросил каждому по пирожку на колени.

– Надеюсь, все любят баранину. Если нет, тем хуже для вас.

– Какое замечательное обслуживание, – сказал Марко.

– И очень вежливое, – добавила Ева.

Саймон, все еще хмурясь, развернул свой пирожок, откусил кусок и нарочно произнес с набитым ртом:

– Отвалите!

Этой очаровательной просьбе сопутствовал дождь крошек из его рта.

Дежурный по станции последний раз объявил отправление, и поезд тронулся. Марко принялся за еду. Ева развернула бумагу и стала отламывать от аппетитного пирожка по кусочку, то и дело посматривая на Далтона. В его больших руках пирожок казался игрушечным, Далтон неотрывно смотрел на него голодными глазами. Пирожки с бараниной не входили в тюремный рацион. Заключенный мог надеяться в лучшем случае на несколько унций вареного мяса три раза в неделю и, может быть, немного сыра. В основном их кормили кашей, черствым хлебом и картошкой. По сравнению с этой скудной диетой пирог с бараниной должен был показаться поистине королевским угощением. Так почему же Далтон его не ест?

Джек то и дело поглядывал то на Марко, то на Саймона. Не так, как если бы он боялся, что они отберут у него еду, но по его взгляду было ясно, что он явно чувствует себя неуютно в их присутствии. На леди Уоррик Джек почему-то не смотрел. Ева пыталась понять, почему Далтон не может начать есть, как бы ему этого ни хотелось. И наконец ее осенило. Она толкнула ногой Марко и показала глазами на Далтона, потом снова посмотрела на Марко и незаметно кивнула на дверь.

Марко приподнял бровь, словно спрашивая: «Ты уверена?»

Ева жестом ответила «да». Марко, пожав плечами, встал и выразительно посмотрел на Саймона. Еще один молчаливый обмен взглядами. Далтон наблюдал за ними, но ничего не говорил. Наконец Саймон смягчился и тоже встал. Он вышел из купе, оставив дверь открытой. Уходя, Саймон бросил на Еву многозначительный взгляд.

Бедный Саймон! Он был воспитан в представлениях, что женщины – создания нежные, хрупкие, их надо ограждать от напастей и обращаться с ними как с фарфоровыми безделушками. И хотя жизнь на множестве примеров показала ему, что это не так, он все еще сопротивлялся.

Далтон посмотрел на Еву.

– Откуда вы знаете?

– Я читала про порядки в тюрьмах. Перед тем как мы…

– Выманили меня, чтобы я сбежал.

Это было правдой, и Ева не испытывала ни малейшего смущения.

– Если «Немезида» собиралась нанять вас на работу, нам нужно было получить представление о том, где вы были, как жили. – Она посмотрела на все еще завернутый пирожок в руке Далтона. – Заключенные едят в одиночку в своих камерах.

С тех пор когда Джек последний раз ел в присутствии другого человека, прошло пять лет. И на то, чтобы избавиться от этой привычки, нескольких часов недостаточно.

– Но оставить вас одного я не могу, – сказала она.

Он мог попытаться сбежать.

Далтон покачал головой:

– Женщина – это другое дело.

Леди Уоррик не смогла сдержать улыбку.

– Я на это надеюсь.

Джек медленно развернул пирожок – так, как разворачивают забытое сокровище. Его пальцы замерли. Не поднимая взгляда, он пробормотал:

– Спасибо.

Всего одно слово, да и то сказанное с неохотой, но сердце Евы резко сжалось. Она попыталась подавить сантименты, ведь у нее есть работа, которую нужно выполнить, и она выполнит ее хорошо, как всегда. Но все же простая, безыскусная благодарность Джека ее тронула. Работа с Далтоном обещала стать намного трудней, чем она представляла.

Он поднес пирожок ко рту и собрался откусить, но потом бросил быстрый взгляд на Еву. Она намеренно отвернулась и стала смотреть в окно. Но снаружи было темно, и яркий свет в купе превращал окно почти в зеркало. Ева видела, как Далтон принялся за свою первую после побега из тюрьмы трапезу. Откусив один раз, он закрыл глаза, и в его груди родился стон глубокого чувственного наслаждения. Ева неожиданно для себя почувствовала, как в ее животе разливается тепло и сосредотачивается между бедер. Если бы она не видела, что Далтон ест, то подумала бы, что он охвачен возбуждением. В оконном стекле отразилось озабоченное лицо Саймона – он заглянул в открытую дверь купе. И не удивительно. Вероятно, и он, и Марко подумали, что Далтон повалил ее на сиденье и компенсирует пять лет вынужденного воздержания. Но нет, Далтон всего лишь ел. Саймон снова ушел, и Ева чуть было не присоединилась к нему. Однако она не могла двинуться с места, не могла отвести взгляд от Далтона, ее пульс бился так, что его удары отдавались во всем теле. Ева ожидала, что бывший заключенный жадно набросится на пищу, однако Джек ел не спеша, аккуратно отламывая кусочки теста, и медленно облизывал пальцы. Глядя на его язык и губы, Ева невольно представляла, как они касаются ее тела, и ничего не могла с этим поделать.