Эйлин Драйер - Искушение любовью

Алекс показал пистолет, который дал ему Финни. Искарябанное оружие выглядело не слишком презентабельно, но Финни клялся, что стреляет точно.

Чаффи натянул твидовое пальто, которое, похоже, выловили из реки, а потом сушили на куче с отбросами, и, поморщившись, сказал:

– Ладно. Я готов.

– Вот только куда они могли пойти, вы не знаете,  – отозвался Франшем. – А на улицах ведь полно мест, где они могут спрятаться.

Алекс проверил заряд в пистолете и спрятал его.

– Наша задача прочесать все заведения и дома с меблированными комнатами, расположенные от этого места до реки.

По мере того как он оценивал масштабы предстоящей работы, опасения, что у них ничего не получится, усиливались, но заодно возрастало и желание увидеть ее. Он должен был найти Фиону, попросить прощения и уговорить остаться.

– Стоит начать с тех мест, где, по мнению леди, вы их вряд ли будете искать,  – предложил Франшем.

Алекс посмотрел на него с интересом:

– О каких местах ты говоришь?

Франшем затряс головой:

– Ну, там, те, где собираются законченные пропойцы: всякие притоны, дома с номерами для шлюх…

«Шлюх». Алекс рассмеялся, услышав последнее слово. Не может быть, чтобы ответ был столь простым. А может?.. Сердце радостно забилось, как в детстве, когда удавалось решить сложную задачу.

– Сборища пропойц нам, пожалуй, ни к чему, старина,  – сказал Алекс, похлопывая Чаффи по спине. – Проведи-ка нас, Франшем, по публичным домам.

Фиона думала, что худшей организации дела, чем у Бетти в Эдинбурге, быть не может, но оказалось, ошибалась. Сбив ноги в походах от одного конца Сохо и Севен-Дайлс до другого, она могла уверенно сказать, что Бетти весьма успешная предпринимательница. Безусловно, на здешних улицах тоже имелись не менее успешные мадам. Эти толстобедрые остроглазые женщины не хуже, чем классные воспитательницы за ученицами, следили за своими девицами, не допуская, чтоб хоть один полупенни миновал дом свиданий. Но такие дамы не нуждались в помощи Фионы – в отличие от неудачниц, любительниц ярких нарядов, расточительных, несведущих в схемах и трюках, которые позволяют у них воровать, и совершенно не имеющих представления о том, как вести бухгалтерские книги.

Конечно, Фиона с большим удовольствием работала бы не в борделе, а в любом другом месте, если бы туда могли нанять в качестве бухгалтера женщину, но весь ее предыдущий и вновь подтвержденный опыт говорил, что ни один мясник, лавочник или ростовщик на это ни за что не пойдет. Стоило ей открыть дверь, на которой висело объявление о вакансии счетовода или бухгалтера, как ей тут же говорили, что ее амбиции слишком завышены. В публичном доме, где не обращали внимания ни на какие предрассудки, подобные проблемы не возникали.

Трудоустройство ускорилось и благодаря их новой квартирной хозяйке миссис Тоуллер, которая замолвила за нее словечко. С миссис Тоуллер ей повезло еще и потому, что та работала в театре костюмершей и помогала гримерам. У нее были краски и различные приспособления для макияжа. С помощью всего этого молодая статная рыжеволосая Фиона за час с небольшим превратилась в туповатую старую деву средних лет с собранными на затылке в пучок грязно-коричневыми волосами и болезненно-желтого оттенка кожей. Цвет глаз разглядеть было невозможно, поскольку на людях она показывалась исключительно в темных очках. Грудь, плотно обмотанная муслиновой лентой, стала плоской, а бедра, наоборот, увеличились благодаря специальной театральной подложке. В общем, она превратилась в бесполое существо, на которое если кто и обратит внимание, проходя мимо, то непременно тут же забудет. Она не знала, но маскировка уже избавила ее от внимания как минимум трех человек, рассчитывавших заработать, разыскав девушку, похожую на королеву Шотландии.

Перемещаться Фионе приходилось довольно много, но она всегда выбирала боковые аллеи и переулки, а в дома входила с черного хода, то есть старалась не привлекать внимания ни шумом, ни видом, ни запахом. В течение дня она разбирала безграмотные и запутанные счета проституток, склоняясь как можно ниже над столами, конторками, а то и просто перевернутыми ящиками, а вечером теми же улочками и переулками возвращалась в найденную Линни комнату на последнем этаже здания, которое они с небольшой натяжкой называли пансионом миссис Тоуллер.

Когда она в конце дня выходила в промозглый холод из «Гостиной мисс Франси», почему-то всегда испытывала иррациональный страх, что прихватила с собой парочку-другую клопов, и все-таки, до самых глаз натянув поверх старенького парика просторный капор, шла в следующее заведение. Так было изо дня в день. От мисс Франси она прокрадывалась к мадам Трики, оттуда в «Кошкин дом» или «Семь грехов» и другие места, в которых, кстати, категорически было запрещено ее искать Линни и миссис Тоуллер. До тех пор пока Алекс и его отец не будут в безопасности, ей предстояло жить так. Только потом они с Мейрид смогут уехать в Эдинбург.

А там… там ей, видимо, придется заниматься тем же самым, так что сейчас не до отдыха.

– Ну так как насчет еще одного места, мисс? – отвлекла ее от мыслей Линни.

Фиона тряхнула головой, возвращаясь в реальность, обвела взглядом тускло освещенную улицу и посмотрела на свою юную спутницу.

– У тебя есть что-то на примете?

Девочка кивнула и посильнее нахлобучила свой видавший виды цилиндр на голову с короткими белокурыми кудряшками.

– Слышала, вроде как Нэн Блессинг завела собственную лавочку. Я ее знала, когда была еще совсем маленькой. Она тогда в детских панталонах выступала на сцене.

– А когда точно ты жила с ней по соседству?

Линни, активно проталкиваясь через толпу, пожала плечами.

– До того как умер отец. Он тоже был актером: играл в шекспировских пьесах. Матушка сказала, что он втюхался в свою Бенедикт, когда они выступали в доме, где та была гувернанткой.

– А твоя матушка умерла…

Плечики Линни опустились.

– Пару лет назад. Мы переехали в Лаймхаус к тому времени. Нэн живет через две улицы оттуда. Там такая красная дверь.

Как раз в этот момент они вышли в центр района Севен-Дайлс, откуда начинались его семь улиц.

Красная дверь оказалась в доме из растрескавшегося во многих местах и потемневшего от времени кирпича, на окнах которого висели красные занавески, а у входа горел тусклый фонарь. Фионе стало тоскливо при одном виде этого заведения. Что они найдут внутри, ей было уже известно: женщины в заношенных платьях, с раскрашенными, как у клоунов, лицами и неподвижными, усталыми, как у старух, глазами. Ей всегда хотелось таких пожалеть, вытолкать за дверь, чтобы бежали куда глаза глядят, пока живы.