Джейми Макгвайр - Мое прекрасное искупление

– Ага. – Томас резко выдохнул, будто из его легких вышибло воздух. – Но она с самого начала не была моей. Камилла всегда принадлежала Тренту.

Я покачала головой и нахмурилась:

– Тогда зачем так поступать с самим собой?

– Сложно объяснить. Трент любил ее с детства. И я об этом знал.

Его признание меня удивило. Учитывая то, что я знала о его детстве и отношении к братьям, было трудно представить, чтобы Томас совершил столь бездушный поступок.

– И тем не менее ты стал за ней ухаживать. Не понимаю зачем.

Его плечи едва заметно вздрогнули.

– Я тоже ее люблю.

Он говорил в настоящем времени! В моей груди заворочалась ревность.

– Я не хотел. Раньше я чаще ездил домой, в основном чтобы увидеть ее. Она работает в баре. Как-то вечером я отправился прямиком в «Ред», сел в ее части бара, и тут меня осенило. Она больше не маленькая девочка с хвостиками, а взрослая девушка, которая к тому же мне улыбалась.

Томас перевел дыхание.

– Трент постоянно говорил о Камилле, но казалось, по крайней мере мне, что он никогда не станет на нее претендовать. Я думал, он вряд ли остепенится. Потом он стал встречаться с девушкой… по имени Маккензи. Тогда я решил, что его влюбленность в Камиллу прошла. Но в скором времени случилась авария, и Маккензи погибла.

Я легонько ахнула. Томас кивнул, видя мое потрясение, и заговорил вновь:

– Трент после этого стал сам не свой. Много пил, спал с кем попало, забросил учебу. Как-то на выходных я приехал домой, чтобы повидаться с ним и с папой, а потом пошел в бар. Она была там. – Он вздрогнул. – Я правда пытался.

– Но не получилось.

– Я оправдывался тем, что он ее не заслуживает. Это второй эгоистичный поступок в моей жизни, и снова по отношению к моему брату.

– Но в конце концов Трент и Камилла вместе?

– Я много работаю. Я здесь, а они оба там. Все было предрешено, как только Трент начал за ней ухаживать. Я не мог возражать. Он первым в нее влюбился.

От грустного взгляда Томаса у меня защемило сердце.

– Она знает, чем ты занимаешься?

– Да.

Я изогнула бровь:

– Ты рассказал ей, кем работаешь, а своим родным – нет?

Томас обдумал мои слова и заерзал на стуле.

– Она им не расскажет. Обещала мне.

– Значит, она всем им врет?

– Скорее, не говорит правды.

– И Тренту тоже?

– Он знает, что мы встречались. Трент считает, что мы держали все в тайне из-за его чувств к Камилле. Про Бюро он ничего не знает.

– А ты веришь, что она ему не расскажет?

– Да, – без промедления ответил Томас. – Я попросил Камиллу не разглашать наши встречи. Несколько месяцев никто, кроме ее соседки по квартире и ребят из бара, ни о чем не знал.

– Значит, так? – самодовольным тоном проговорила я. – Ты не хотел, чтобы твой брат знал, что ты ее украл.

Моя прямолинейность причинила ему боль – это было видно по лицу.

– Отчасти да. Также я не хотел, чтобы отец ее расспрашивал. Тогда ей пришлось бы соврать. И все стало бы еще сложнее, чем сейчас.

– Но ей все же пришлось врать.

– Знаю. Глупо получилось. Я действовал импульсивно, и все пошло не по плану. Я поставил всех в неловкое положение. Вел себя как эгоистичный подонок. Но я правда любил… люблю ее. Поверь мне, теперь я получаю сполна.

– Она ведь будет на свадьбе, так?

– Да. – Томас смял салфетку.

– С Трентом.

– Они по-прежнему встречаются. И даже живут вместе.

– Вот как, – с удивлением проговорила я. – И ты позвал меня с собой без всякой связи с этим?

– Полански захотел, чтобы ты поехала.

– А ты – нет?

– Я не собираюсь заставлять Камиллу ревновать, если ты про это. Они любят друг друга. У нас с ней все осталось в прошлом.

– Так ли это? – спросила я, не успев подумать, и со страхом стала ждать ответа.

Томас очень долго смотрел на меня.

– А что?

Я нервно сглотнула.

Хороший вопрос. И впрямь, зачем мне это знать?

Я прокашлялась и неуверенно усмехнулась:

– Не знаю даже. Просто хочу узнать.

Он издал смешок и опустил глаза:

– Можно любить человека и в то же время не стремиться быть с ним. Так же как и хотеть кого-то до того, как полюбишь.

Томас взглянул на меня, и его глаза заискрились.

Боковым зрением я увидела, что Сойер стоит возле нашего столика вместе с Тессой, которая держит поднос.

Томас не отвел от меня взгляда, и я не могла перестать смотреть на него.

– Можно я… прошу прощения… – сказал Сойер.

Я пару раз моргнула и подняла глаза:

– Ой, конечно, прости.

Я поднялась, давая ему пройти, потом вернулась на свое место, пытаясь не съежиться под пристальным взглядом Томаса.

Тесса поставила на стол закуски и три тарелочки. Наполнила полупустой бокал Томаса бордовым мерло, я же прикрыла свой бокал рукой.

Сойер поднес вино к губам, и за нашим столиком повисла неловкая тишина. А зал гудел от разговоров, по сторонам изредка раздавался смех.

– Ты рассказал ей про Камиллу? – спросил Сойер.

У меня волосы встали дыбом, во рту пересохло. Я залпом допила красное вино. Томас усмехнулся и снисходительно посмотрел на Сойера:

– Ты рассказал Тессе о своей сыпи?

Сойер чуть не захлебнулся вином. Тесса хотела что-нибудь ответить, но не смогла и удалилась на кухню.

– Ну почему? Почему ты ведешь себя как сволочь?

Томас усмехнулся, а я пыталась перебороть улыбку, но все же хихикнула над своим бокалом.

Сойер тоже засмеялся, потом покачал головой, щедро намазывая хумус на лепешку:

– Отлично сыграно, Мэддокс, просто отлично.

Томас взглянул на меня исподлобья:

– Лииз, как будешь добираться домой?

– Ты подвезешь.

Он коротко кивнул:

– Не хочу признавать, но я рад, что ты на это согласилась.

– Спасибо, – тихо проговорила я.

Я старалась не смотреть на загорелую полоску кожи, что выглядывала из-под белой футболки Томаса, пока он вешал картину. Ее я купила сразу же по окончании своей подготовки. Как украшение стены эта гравюра на холсте была слишком тяжелой.

– Мрачная картина, – сказал Томас, спускаясь со стула на ковер.

– Это Такато Ямамото. Мой любимый японский художник из современных.

– Кто они? – спросил Томас, имея в виду двух сестер с картины.

Девушки лежали под ночным небом. Одна смотрела вверх, очевидно наслаждаясь тем, что между ними происходило. Вторая взирала на нас с Томасом с угрюмым и скучающим видом.

– Они наблюдают. Слушают. Прямо как мы.

Для него мои слова прозвучали неубедительно.

– Они очень странные.

Я скрестила руки на груди и улыбнулась, радуясь тому, что наконец сестры на месте.

– Он потрясающий художник. Тебе стоит посмотреть остальные работы. По сравнению с ними эта картина очень скромная.

По лицу Томаса было видно, что он не слишком одобряет мой выбор.