Софи Джексон - Фунт плоти

Картер молча сел рядом и протянул ей книжку. Опасливо, словно та могла наброситься на Кэт. Она погладила его по коленке, показывая, что все идет как надо.

– Ты понимаешь… – Картер скреб подбородок. – Это что-то типа… типа дневника. Может, глупо… но после. – Он снова взялся за подбородок. – Тебе это кое-что объяснит.

– Ты хочешь, чтобы я прочитала твой дневник?

Картер невесело рассмеялся:

– Ну да… Кэт, я… я сам не знаю.

– Хорошо, – согласилась она, удивляясь его нервозности.

Негнущимися пальцами Кэт сняла резинку. Картер отошел к окну, открыл форточку и закурил. Кэт раскрыла первую страницу.

Увиденное заставило ее удивленно заморгать и шумно втянуть в себя затхлый воздух. Кэт вопросительно посмотрела на Картера. Он лишь пожал плечами и отвернулся к окну.

Кэт села, скрестив ноги, и положила фонарик так, чтобы луч освещал страницы дневника. На самой первой, успевшей пожелтеть, была неаккуратно приклеенная газетная вырезка, сообщавшая о смерти сенатора Дэниела Лейна. Чуть ниже – другая, с фотографией отца и матери Кэт. Кэт хорошо знала это фото, сделанное в день, когда ее отец стал сенатором. Здесь он выглядел удивительно счастливым. Рядом стояла красивая, улыбающаяся Ева. Такой улыбки Кэт не видела у матери уже очень, очень давно. Нахлынула тоска по той Еве, говорившей, что дочь может сама выбирать свой жизненный путь.

Глаза Кэт скользили по строчкам. Она знала, что не найдет ничего нового. Тогда подобных статей было полным-полно… «Ужасное преступление… Шоковое состояние… Кровоизлияние в мозг… Полиция застрелила двух подозреваемых». Кэт проглотила слезы и осторожно погладила отцовское лицо.

Она перевернула страницу. Там тоже были вырезки, рассказывавшие о похоронах отца, о фонде, учрежденном в его честь. Ниже шли снимки памятных церемоний, устраиваемых вдовой сенатора Лейна. От снимка к снимку Ева заметно старела. От былой красоты и обаяния почти ничего не осталось.

Глаза Кэт были полны слез. Только сейчас она обратила внимание, что ее имя везде было подчеркнуто или обведено кружком. Она молчаливо листала страницы, заполненные вырезками. Потом они закончились и пошли строчки, выведенные изящным мелким почерком. Первая запись была сделана через месяц после гибели ее отца.

Снова видел ее во сне. Каждый раз, только закрою глаза, как вижу ее. Сам не знаю, почему она не дает мне покоя. С того жуткого вечера она поселилась у меня в мозгу. Иногда мне хочется взять ложку и вычерпать ее оттуда, как шоколадное мороженое. Но моя голова не бабулин холодильник. И потом… если я это сделаю, то буду по ней скучать.

Две недели спустя:

Сегодня меня шибанул ее запах. Мы с Максом шли мимо фруктового лотка. Там лежали персики. Сладкие персики. Ее волосы пахли персиками. Я купил несколько штук. Макс назвал меня уродом. Думаю, он прав.

Через два дня:

Я чокнутый. Так оно и есть. Я ее видел. Я знаю, что видел ее. Но этого не может быть.

Рождество:

Мы с отцом поцапались. Он обозвал меня неблагодарной свиньей. Я обозвал его придурком. Он нашел мои сигареты. Я лег в кровать, закрыл глаза и увидел ее. В комнате запахло персиками. Кому скажи, покрутят пальцем у виска. Меня это успокоило. Если я тогда ей помог, думаю, она не станет возражать, что она служит мне успокоительным средством. А может, ей все равно. Наверное, она вообще забыла обо мне.

Кэт продолжала читать. Записи были краткие – не больше пяти предложений, но их значимость стоила десятков и сотен страниц. Рука Кэт, прикрывавшая рот, была мокрой от слез. Картер тихо сел рядом, обнял ее колени. Он был непривычно тихим.

Новый год:

Февраль:

Кэт чуть не поперхнулась, узнав знакомые строчки из первого действия «Венецианского купца».

– Картер…

– Прости. Глупо получилось. Я знал, что не надо… Просто хотел, чтобы ты поняла.

– Что мне нужно понять?

Кэт нуждалась в его объяснениях. Она больше не могла читать сокровенные мысли его детства.

Картер взял у нее дневник и стал перелистывать страницы. Иногда он усмехался, читая собственные записи, а иногда закрывал глаза.

– Все началось после вечера, когда мы с тобой встретились. Это был самый длинный и страшный вечер в моей жизни. – Он улыбнулся. – Но я бы его ни на что не променял. – Картер трепетно погладил свой дневник. – Я был тогда одиннадцатилетним мальчишкой. Шестнадцать лет назад.

Его голос долетал до Кэт откуда-то издалека.

– Кэт, я помешался на твоем запахе. Представляешь? Этот запах персиков. Сначала думал: пройдет время, я все забуду. Я ничего не забывал. Ты поселилась у меня в мозгу. Я не мог думать ни о чем другом. Мысли о тебе успокаивали меня, когда я был готов убить своего отца. И даже в Артур-Килле я вспоминал тот вечер и думал о тебе. В такие ночи у меня бывал крепкий сон. – Он отложил дневник и сжал руки Кэт. – Не хочу пугать тебя своими детскими шизовками. Но когда я услышал от тебя эти слова и не смог ответить тем же… – Он покачал головой. – Я надеялся, дневник поможет тебе понять… – Картер пристально посмотрел на нее. – Кэт, теперь ты понимаешь? Понимаешь, как много ты для меня значишь?

Она не ответила, боясь, что ей потом будет долго не остановить поток слез.

– Сегодня, когда я знакомил тебя с Пити, я не знал, кем тебя представить. Наверное, «моя подруга» тебя покоробило. Понимаешь, все эти ярлыки – они недостойны тебя. Ты выше и значительнее их. Но я не мог ему сказать: «Это мой Персик». Я не хочу, чтобы другие трепали это имя. Оно только мое.

Да. Это было только его имя. Как и она принадлежала только ему.

– Кэт, – прошептал он, притягивая ее к себе.

Их лбы соприкоснулись. Картер закрыл глаза:

– Я не знаю, что будет с нами, когда мы вернемся в город. Понятия не имею. Зато я знаю, что мне никто не нужен, кроме тебя. Я хочу быть рядом с тобой до тех пор, пока я тебе нужен. Хочу, чтобы у нас было много вечеров, как этот. Хочу свободно идти с тобой по улице, держа тебя за руку, и знать, что все, кто тебя увидит, будут мне завидовать.

Кэт молча схватилась за рукава его фуфайки.

Картер обнял ее и прошептал на ухо:

– Персик, ты для меня все. И в прошлом, и сейчас, и потом. Всегда . Ты – главное сокровище моей жизни. Это все, что могу тебе сказать.

Кэт было тяжело расставаться с домом на побережье. За два неполных дня здесь произошло столько событий. Картер тоже возвращался в город, но возле машины она обняла его так, словно они расставались, и надолго. Обоих ждала реальная жизнь, в которую так не хотелось возвращаться.