Элоиза Джеймс - Обретая любовь

– Я так хочу тебя…

– Я твоя жена, – отозвалась она. – Ты в праве мной обладать. И ты уже обладаешь мной.

Эти слова как будто обожгли Гриффина, вызвав волну содрогания, прокатившуюся с головы до пят. Но он не мог так просто вторгнуться в ее тело, поскольку в глазах Фиби по-прежнему оставался какой-то страх.

Вероятно, тот неведомый любовник был настоящим джентльменом, изысканным и тактичным в обращении с женщинами. Теперь же ей приходилось иметь дело с грубым и бесцеремонным моряком.

Поэтому он должен не просто взять ее, а соблазнить. Нежно и мягко.

– Да, ты моя жена, – проговорил Гриффин, наслаждаясь звучанием этого слова. И перекатился вместе с Фиби на бок. – Моя единственная жена.

Ее волосы накрыли его руки. Гриффин привлек Фиби ближе, и они опять стали целоваться. Так продолжалось довольно долго, и эти поцелуи были невероятно страстными, горячими и сладостными. При этом его пальцы не прекращали перебирать ее волосы, пока каждый из них не запутался в шелковых прядях.

Фиби не предпринимала попыток исследовать тело мужа, удерживая руки у него на шее, как будто они оба были одеты. Она словно не замечала, что он полностью обнажен и буквально трепещет от желания ощутить ее ласку.

Наконец ее ладони соскользнули к его плечам и двинулись вниз по спине. Гриффин застонал и выдохнул:

– Дотронься до меня…

Он никогда не слышал подобной интонации в своем голосе, но сейчас было не до того, чтобы об этом задумываться.

– Ты такой могучий, – прошептала Фиби.

От ее ладоней на его спине горячие волны катились прямиком к нижней части тела. Гриффин представил, как изящные пальчики Фиби направляются туда же, и напряжение в паху возросло еще больше.

– Я буду очень аккуратным, – пообещал он.

– Все в порядке, – шепотом отозвалась она. И, упиваясь хрипотцой в ее голосе, он едва не пропустил мимо ушей последующие слова: – Я знаю, что будет больно, но это пустяки.

– Больно? – Гриффин слегка нахмурился. – Размеры у меня, конечно, внушительные, но не чудовищные. – Между тем ладони Фиби продолжали оглаживать его ягодицы, и ему потребовалось огромное усилие, чтобы сдержаться и не овладеть ею подобно дикому зверю.

– Ты не против, если я разорву твое платье? – как можно учтивее поинтересовался Гриффин. Он прямо-таки ненавидел эту вещь и все, что с ней могло быть связано.

– Не возражаю. Оно мне совсем не нравится.

– В самом деле? Почему?

– Оно неподобающее. – Уголки ее губ слегка опустились. – Так что уничтожь его. – Фиби скорее требовала, чем просто соглашалась.

Без лишних слов Гриффин ухватился за лиф и разорвал платье сверху вниз.

Фиби была восхитительна… И полностью обнажена.

– Ты без корсета?.. – вымолвил он, когда вновь обрел возможность дышать. – И без сорочки?.. Неужели за время моего отсутствия английская мода так сильно изменилась?

– Нет, – отозвалась Фиби. – Вовсе нет… Я думала, что сгорю от стыда, когда твой отец вошел в гостиную. Я не сомневалась, что он сразу же увидит, как неприлично я одета.

Гриффин вновь ощутил прежнее сожаление – он предпочел бы, чтобы его жена была менее изощренной, не привыкшей скидывать нижнее белье перед свиданием с мужчиной. Но он постарался не думать об этом.

– Я ничего не заметил, – заверил Гриффин. – Так же как и виконт. Можешь мне поверить, я за ним наблюдал.

Роскошные груди Фиби наполнили его ладони словно дар богов. Он провел руками по изгибам ее бедер и дальше по ногам. Она лежала перед ним в своей прекрасной наготе, и ее соблазнительные формы, казалось, с нетерпением ожидали ласки.

– Поппи, ты восхитительна! – выдохнул Гриффин. И лишь после этого осознал свою оплошность.

Фиби между тем нахмурилась.

– Я не Поппи! У тебя, конечно, было немало женщин, но постарайся все-таки запомнить мое имя.

– Я больше никогда не прикоснусь ни к одной другой женщине, – пообещал Гриффин и, взяв в ладони ее лицо, соприкоснулся с ней носами. – Остаток жизни я намерен провести рядом с тобой, на этой кровати.

– И больше никаких Поппи?

– Никогда. Но можно хотя бы иногда называть тебя Поппи?

– Нет!

– Лишь для того, чтобы заставить сверкать эти прекрасные глаза?

– Нет!

Фиби была категорична и бескомпромиссна. И тем не менее время от времени Гриффин все же будет называть ее Поппи. Чтобы подразнить и вместе потом посмеяться.

– И в море ты тоже больше не уйдешь?

– Только если вместе с тобой. Мне хотелось бы показать тебе Париж.

Устав от разговоров, Гриффин вновь овладел ее ртом и, подхватив за голову, притянул ближе к себе.

Они целовались до тех пор, пока он не осознал, что вот-вот потеряет контроль и поддастся власти инстинкта.

– Ты пагубно на меня воздействуешь, – пробормотал Гриффин, оторвавшись от ее губ и переходя к шее.

Фиби прокашлялась.

– Почему?

– Сначала ты сделала меня импотентом… А теперь можешь превратить в очередное чудо света.

– То есть?

– В некое подобие самостреляющего пистолета, – со смехом пояснил он.

Однако несмотря на все вожделение, возбуждаемое ее видом, он не потерял способность держать себя в руках. И он не утратит контроль, пока не сотрет любые воспоминания об отце Колина, чтобы Фиби впредь даже не задумывалась о том мужчине.

Он принялся ласкать ее грудь и вскоре ощутил безмолвный призыв – она постаралась прижаться теснее, стиснула бедра. И наконец воскликнула:

– Ну давай же, Гриффин!

Но он не собирался ей подчиняться и продолжил движение вниз, скользя губами по ее животу. И лишь на секунду глянул вверх, чтобы увидеть ошеломленное выражение на лице жены.

Гриффин улыбнулся. Похоже, он еще может кое-чему ее научить. Он был опытен… она была женщиной… итог неизбежен. Она стала необычайно отзывчива, преодолев первоначальные сомнения.

Вскоре Фиби вскрикнула, ее тело на мгновение выгнулось, после чего она откинулась обратно в изумленной расслабленности. Гриффин не останавливался, продолжая это пиршество, нарушающее все правила и требующее самоотдачи, буквально упиваясь сладостью ее увлажнившейся плоти.

Самоотдача Фиби была такой восхитительной, хотя она и пыталась притянуть мужа обратно, и пиратская жилка в нем наслаждалась подобной властью.

Это продолжалось до тех пор, пока дыхание Фиби не превратилось в всхлипы, тело задергалось, глаза затуманились.

Тут в игру включились пальцы, от их ласки нежная плоть ее лона быстро набухла, и Фиби вновь издала протяжный вскрик.

Момент настал.

Гриффин навис над ней, застыв на секунду для триумфального осознания того, что каждая клеточка ее существа наполнена блаженством. Гладкая кожа Фиби была подобна щелку, на ней не имелось даже веснушек.

И как ни странно, никаких растяжек.