Сьюзен Филлипс - Герои – моя слабость

– Ливия… – Женский голос звучал сдавленно, приглушенно, будто его владелица не хотела, чтобы ее слышали в доме. – Ливия, где ты? Иди сюда сейчас же.

Любопытство взяло верх над осторожностью, и Энни выглянула из-за беседки.

Женщина оказалась довольно хорошенькой, с длинными светлыми волосами, отброшенными на одну сторону. Ни джинсы, ни мешковатая кофта не могли скрыть ее точеную фигуру с соблазнительными формами. Блондинка неловко опиралась на костыли.

– Ливия!

Лицо женщины казалось знакомым. Энни выступила из тени беседки.

– Джейси?

Блондинка покачнулась на своих костылях.

– Энни?

Джейси Миллз жила с отцом в Мунрейкер-Коттедже, до того как его купил Эллиотт. Энни не видела ее много лет, но разве забудешь ту, что когда-то спасла тебе жизнь?

Розовая курточка девочки промелькнула перед Энни – Ливия метнулась к кухонной двери, сверкая красными кедами, запорошенными снегом. Джейси пошатнулась, цепляясь за костыли.

– Ливия, я не разрешала тебе выходить из дома, – проговорила она все тем же странным свистящим шепотом. – Мы ведь уже говорили об этом. – Девочка пристально смотрела на нее, не размыкая губ. – Иди, переобуйся. – Ливия исчезла, и Джейси повернулась к Энни: – Я слышала, что ты вернулась на остров, но не ожидала увидеть тебя здесь.

Энни подошла ближе, стараясь держаться в тени деревьев.

– В коттедже телефонный сигнал не ловится, а мне нужно было позвонить.

В отличие от смуглого черноволосого Тео Харпа и его сестры-близняшки, Джейси в детстве была белокожей блондинкой. Такой она осталась и теперь. Подростковая угловатость и худоба исчезли, но лицо с приятными, слегка смазанными чертами, будто спрятанными под запотевшим стеклом, почти не изменилось. Что же делала Джейси в Харп-Хаусе?

– Я теперь веду здесь хозяйство, – отозвалась она, словно прочитав мысли Энни. Более унылой работы Энни и представить себе не могла. Джейси неуклюже махнула рукой в сторону кухни: – Заходи.

Энни не могла войти, ей даже не пришлось выдумывать отговорку.

– Лорд Тео велел мне держаться подальше от Харп-Хауса. – Проговорив имя Харпа, она брезгливо скривила губы, будто попробовала прогоркшее масло.

Джейси всегда отличалась необычайной серьезностью, издевка Энни не вызвала у нее улыбки. Дочь пропойцы-рыбака, она рано простилась с детством, взвалив на свои плечи обязанности хозяйки дома. Младшая в их подростковой компании – на год моложе Энни и двумя годами младше близнецов Харп, – она была самой взрослой из всей четверки.

– Тео не спускается со второго этажа раньше полуночи, – сказала она. – Он даже не узнает, что ты побывала здесь.

Очевидно, Джейси не подозревала, что Тео бродит по дому не только по ночам.

– Я в самом деле не могу.

– Пожалуйста, – попросила Джейси. – Как бы мне хотелось поговорить для разнообразия с кем-нибудь из взрослых.

Ее приглашение прозвучало почти как мольба. Этой женщине Энни была обязана жизнью, и как ни хотелось ей отказаться, она понимала, что нельзя уйти, не обидев Джейси. Собравшись с духом, она быстро пересекла широкий задний двор, от души надеясь, что Тео не смотрит в окно. Поднимаясь по лестнице, охраняемой горгульями, она почувствовала, как в сердце заползает страх. Пришлось напомнить себе, что Тео больше не сможет нагонять на нее ужас. Те дни давно миновали.

Джейси стояла возле распахнутой задней двери. Энни заметила у нее под мышкой лилового игрушечного бегемота, привязанного к перекладине костыля, на другом костыле красовался розовый плюшевый мишка.

– Это игрушки моей дочери. – Значит, Ливия – дочь Джейси, а не Тео. – Костыли натирают подмышки, – объяснила Джейси, отступая в сторону, чтобы дать Энни дорогу. – Я пользуюсь зверьками вместо подушек, это помогает.

– И наводит на интересный разговор.

Джейси кивнула в ответ, серьезное выражение ее застывшего, неулыбчивого лица совершенно не вязалось с забавными яркими игрушками.

Хотя Джейси и спасла Энни от смерти в то далекое лето, они никогда не были особо близки. После развода матери Энни дважды ненадолго приезжала на остров и оба раза стремилась увидеться со своей спасительницей, но из-за настороженной сдержанности Джейси эти краткие встречи лишь оставили ощущение неловкости.

Энни вытерла ноги о половик у двери.

– Почему ты на костылях? Что случилось?

– Поскользнулась на льду две недели назад, – объяснила Джейси. – Не беспокойся из-за обуви, – добавила она, когда Энни нагнулась, чтобы стянуть ботинки. – Полы ужасно грязные, немного снега ничего не изменит. – Она неуклюже заковыляла в сторону кухни.

Энни решила все-таки снять ботинки, но тотчас пожалела об этом – каменный пол леденил ноги сквозь носки. Она закашлялась и, достав бумажный платок, высморкалась. Кухня оказалась даже темнее, чем ей помнилось, – такой же черной, как сажа в закопченном камине. За два дня в раковине прибавилось грязной посуды, гора мусора в ведре изрядно выросла, да и пол не мешало бы подмести. С каждой секундой Энни становилось все больше не по себе.

Ливия исчезла, а Джейси тяжело опустилась на деревянный стул с прямой спинкой, стоявший у длинного стола в центре кухни.

– Знаю, кругом страшный беспорядок, – проговорила она, – но с этими костылями мне не до работы.

В речи Джейси и в быстрых, суетливых движениях ее пальцев с обкусанными ногтями появилась нервозность, которой Энни прежде не замечала.

– Наверное, нога ужасно болит.

– И надо же такому случиться именно сейчас, в самое неподходящее время, – покачала головой Джейси. – Многие люди легко приноравливаются к костылям, но я явно не из их числа. – Приподняв обеими руками ногу, она опустила ее на соседний стул. – Тео и раньше не хотел, чтобы я здесь оставалась, а теперь, когда все окончательно развалилось… – Она всплеснула руками, но вдруг, как будто опомнившись, уронила их на колени. – Садись. Я бы предложила тебе кофе, но с ним слишком много возни.

– Мне ничего не нужно. – Энни присела на стул наискосок от Джейси, и тотчас в кухню вошла Ливия. Она прижимала к себе грязную, потрепанную игрушку – котенка в белую и розовую полоску. Девочка успела снять курточку и кеды, обшлага ее сиреневых вельветовых брюк намокли от растаявшего снега. Джейси это заметила, но апатично махнула рукой.

Энни улыбнулась малышке:

– Сколько тебе лет, Ливия?

– Четыре, – ответила Джейси за дочь. – Ливия, пол холодный, надень тапочки.

Ребенок снова исчез, не сказав ни слова.

Энни хотела бы расспросить Джейси о девочке, но не решилась, боясь показаться назойливой, и вместо этого заговорила о кухне:

– Что случилось с кухней? Ее просто не узнать, все так изменилось.

– Ужасно, правда? Синтия, жена Эллиотта, буквально помешана на всем английском, хотя сама родилась в Северной Дакоте. Ей вздумалось превратить дом в усадьбу девятнадцатого века. Она уговорила Эллиотта угрохать целое состояние на переделку Харп-Хауса, включая и кухню. Подумать только, Харпы выбросили уйму денег на это уродство. А ведь они даже не приехали сюда прошлым летом.