Дженнифер Маккуистон - Лето возлюбленных

«20 июля. Кэролайн гуляла по набережной с мистером Бренсоном, а вечером танцевала с десятью разными партнерами.

21 июля. Кэролайн принимала морскую ванну. По возвращении выглядела раскрасневшейся и взъерошенной, но дерьмом не пахла. Примечание: спросить ее, каково это – находиться внутри купальни.

Сегодня мы с Кэролайн получили приглашение на бал к Треверстейнам. Заказаны новые платья».

Кэролайн перечитала записи, еще более озадаченная. Вряд ли она найдет указания на местонахождение Пенелопы на этих страницах: похоже, только ее собственные приходы и уходы заслуживали внимания сестры, что вообще не имело смысла.

Звук открывающейся двери вывел Кэролайн из задумчивости, и она подскочила, как пятилетний ребенок, застигнутый за кражей пирожков из кладовки. В дверях стояла Пенелопа с туфлями в руке.

– Что ты д-делаешь с моим дневником?

Кэролайн захлопнула тетрадь с виноватым видом.

– Я… просто… – Она раздосадованно вздохнула, признавая, что попалась. – Где ты была?

Пенелопа вошла внутрь, бросив туфли у двери.

– Я не могла заснуть и решила прогуляться. – Она пересекла комнату и, забрав тетрадь у Кэролайн, прежде чем убрать ее в ящик прикроватной тумбочки: – Но ты н-не ответила на мой вопрос.

Небо за окном посветлело, окрасившись розовыми сполохами на горизонте. Время послать записку Дэвиду ускользало, но беспокойство за сестру удерживало Кэролайн в комнате.

– Странное время для прогулок: едва рассвело.

Пенелопа повернулась к ней лицом, блеснув голубыми глазами в свете лампы.

– Не тебе делать мне замечания по поводу прогулок.

Она села на постель и принялась отстегивать чулки от подвязок.

Эта колкость вывела Кэролайн из оцепенения, и она заявила, скрестив руки на груди с величественным видом:

– Если ты вообще ложилась в постель этой ночью, тогда я лесная фея. С кем ты встречаешься? И почему считаешь нужным делать это под покровом темноты, вместо того чтобы пригласить своего поклонника домой, как полагается?

Пенелопа вспыхнула, но все же ответила, хоть и с виноватым видом:

– Это… мистер Гамильтон. Но мы только р-разговаривали.

Кэролайн опешила: зависти к Пенелопе из-за нескольких украдкой проведенных с джентльменом минут не было, но Пен ускользнула из дому посреди ночи, чтобы встретиться с мужчиной, который публично объявил о своем намерении ухаживать за ее сестрой.

– Тебе не кажется, что это выставляет мистера Гамильтона не в лучшем свете? – осведомилась она. Оставалось только надеяться, что Пенелопа только прогуливалась в его обществе, а не занималась чем-нибудь недозволенным. Молодой человек явно не заслуживал доверия, учитывая, что играл с чувствами их обеих, хотя, надо признать, она сама не питала к нему каких-либо чувств.

Пенелопа встала и начала раздеваться, подавив зевок.

– Он вполне приличный человек, Кэролайн. Не отметай его с ходу. Конечно, у него не такие ровные зубы, как у мистера Адамса, и его семья не столь влиятельна, как у мистера Дафингтона, но он лучше мистера Бренсона, тебе не кажется?

– Пожалуй, – пробормотала Кэролайн, присев на край постели сестры, облачившейся в ночную рубашку.

Пенелопа только что вернулась с тайного свидания с мистером Гамильтоном, а теперь толкает Кэролайн в его объятия? Определенно ей все это не нравится. Но что она может сделать? Не говорить же матери… В конце концов, Пен всегда хранила ее секреты и не раз прикрывала длительные отлучки. Пожалуй, придется задержаться и постараться выяснить, что происходит. Судя по всему, Пен во что-то ввязалась, но Кэролайн обещала отцу, что позаботится о семье.

Но тогда она не успеет предупредить Дэвида. За окном рассвело, и через кружевные занавески лился свет, падая на все еще заправленную постель Пенелопы. Что бы ни увело сестру из дома, она вернулась, живая и невредимая, а расспросы могут подождать. В ее распоряжении максимум полчаса, пока домочадцы не начали пробуждаться, а она еще даже не одета. С каждой секундой солнце все выше поднималось над горизонтом, и любые попытки послать Дэвиду записку, чтобы объяснить и дать знать, что она готова встретиться с ним в бухте в два часа дня, становились все более компрометирующими.

И все же придется постараться, иначе он подумает, что она нарушает их договоренность второй день подряд.

– Пен… – начала она, но вдруг увидела матушку, зашедшую в спальню через открытую дверь.

Кэролайн изумленно уставилась на нее, не в состоянии вспомнить, когда мать в последний раз вставала раньше восьми утра.

– Вы обе уже должны быть одеты! – воскликнула миссис Толбертсон, хотя сама все еще была в ночной рубашке и халате, и оглядела дочерей, словно королева, решавшая, какую из крестьянок выпороть. – Дорога каждая минута, чтобы успеть подготовиться.

Кэролайн вжалась в матрас Пенелопы, и, охваченная дурными предчувствиями, переспросила:

– Подготовиться? К чему?

– У тебя сегодня днем примерка, а вечером бал. И давайте не будем забывать о возможности, что кто-нибудь из джентльменов явится с визитом. Так что, моя дорогая, тебе нужно сейчас же вымыться.

При этих словах на пороге словно по мановению волшебной палочки появилась Бесс, тоже все еще облаченная в ночное одеяние, и, зевнув, прикрывая рот морщинистой рукой, сообщила сонным голосом:

– Я приготовила вам ванну, мисс Толбертсон.

При упоминании о медной лохани, которая занимала почетное место в кладовке, Кэролайн замерла. Выходит, ее мать имела в виду не обычное обтирание мокрой салфеткой над фаянсовым тазиком.

– У меня нет времени для ванны, – возразила она. Дело, которое вытащило ее из постели этим утром, становилось все более недосягаемым. – У меня… назначена встреча.

Бесс ухмыльнулась.

– Ага. Встреча с мылом и мочалкой.

– Но я могу принять ванну вечером, перед балом…

Горничная уперлась кулаками в бока, напоминая своим видом бравого пехотинца, не желавшего подчиняться приказу об отступлении.

– Я уже нагрела воду, мисс Кэролайн, и не позволю вам тратить мое время, когда мне нужно приготовить завтрак и замочить белье для стирки. И это не просто ванна, детка. Мы собираемся хорошенько промыть вашу буйную гриву.

Кэролайн потрясенно молчала, глядя на горничную, которая выглядела более чем довольной предстоящей пыткой. Обычно она мыла голову в субботу вечером, а не в пятницу утром. И потом, какой в этом смысл, если она намерена плавать днем?

Словно прочитав ее невысказанные мысли, миссис Толбертсон подошла ближе. В утреннем свете ее голубые глаза ярко блестели.

– А после этого, – добавила она с материнским энтузиазмом, – Бесс собирается накрутить твои волосы на папильотки, чтобы вечером уложить в прическу.