Дженнифер Маккуистон - Лето возлюбленных

Иисусе. Она не понимает. Речь не о плавании. Сколько ей лет? Двадцать два? Двадцать три? Она старше, чем он был в то время.

Но куда более невинная.

Дэвид помедлил, сознавая, что не существует простого способа объяснить ей, что случилось когда-то. Если он это сделает, пути назад не будет. Но впервые за одиннадцать лет ему хотелось рассказать об ужасном прошлом и признать свои ошибки.

Ибо если он этого не сделает, Кэролайн никогда не поймет, почему он самый неподходящий мужчина во всей Британии, чтобы рассматривать его в качестве будущего мужа.

Он ощутил почти такое же отчаяние, как в тот день, когда в Престон, где был расквартирован его полк, пришло то роковое письмо.

– В тот день, одиннадцать лет назад, я получил письмо с сообщением о смерти Элизабет. – Его голос стал таким хриплым и невыразительным, что был неузнаваем. – Вот почему я оказался в океане.

Кэролайн нахмурилась, очевидно переосмысливая свои детские впечатления с более зрелых позиций, необходимых для понимания тех событий.

– Я… я думала, что вы были пьяны.

– Конечно, я был пьян. Это обычный способ забыться, когда ты не в силах смотреть на мир трезвыми глазами. Видите ли, в тот день я потерял не только Элизабет. Она носила моего ребенка, когда умерла.

– О боже… – произнесла Кэролайн, застыв в неподвижности. Ее лицо, только что пылавшее румянцем, побледнело.

Дэвид отвел взгляд, видя Кэролайн такой, какой она была в тот день: двенадцатилетним подростком, отчитывавшим его за поступки, которых не понимала. Даже сейчас она, казалось, не совсем понимала, о чем он говорит.

Впрочем, чему удивляться: он и сам не до конца понимает, что тогда случилось. Прошло одиннадцать лет, а он так и не разгадал загадку, которую являла собой Элизабет Рамзи. Он до сих пор ощущал горький вкус противоречивых эмоций, связанных с его первой любовью.

Боже, каким же он был идиотом!

– Ее отец был приходским священником. Но это не остановило моего отчаянного желания заполучить ее. – Дэвид помедлил, вспоминая. Его душа противилась тому, чтобы ворошить прошлое, но он чувствовал себя обязанным представить Кэролайн более полное объяснение, чем то, что он дал ей в павильоне, учитывая, что она, похоже, опрометчиво решила, что он заслуживает спасения. – Я был молодым шалопаем, мечтал об армии. Мне не составило труда добиться от Элизабет взаимности. В сущности, хватило одного поцелуя, чтобы она загорелась. Потом, конечно, я сделал ей предложение, хотя вряд ли это может служить мне оправданием. Нам следовало поговорить, прежде чем укладываться в постель. Как выяснилось, Элизабет не желала становиться женой военного.

Кэролайн помолчала, устремив на него пристальный взгляд.

– Получается, что это был ее собственный выбор, если она отклонила ваше предложение. Почему вы вините себя?

– Потому что я подвел ее. – Он вспомнил боль, резкую как удар сабли, которую причинил ему отказ Элизабет, но к ней примешивалась крохотная толика облегчения. Это, а также тот факт, что ему не пришлось расплачиваться за свою глупость, мучило его все эти годы даже больше, чем ее бессмысленная смерть. Ему не пришлось делать выбор. От него даже не потребовали оставить мечту об армии, хотя в глубине души он знал, что это было бы правильно.

Элизабет приняла решение за них обоих. А он был слишком эгоистичен, чтобы настаивать.

И он жил с этой виной одиннадцать лет.

Дэвид сделал глубокий вздох.

– Я убил ее.

С губ Кэролайн сорвался потрясенный возглас.

– Вы, должно быть, шутите.

Дэвид покачал головой.

– Это не шутка, Кэролайн. Я оставил Элизабет в Мореге, когда купил офицерский патент, хотя знал о возможных последствиях нашего поступка. Я убил ее своим небрежением так же верно, как если бы задушил собственными руками. Я велел ей написать мне, если она обнаружит, что в положении, и я приеду. Но я не знал, что письма из дома задерживаются командирами, пока не пройдет шесть первых недель службы. Я получил письмо Элизабет, где говорилось, что она ждет ребенка, одновременно с письмом моей матери, сообщавшим, что она покончила с собой.

За плечом Кэролайн Дэвид заметил Бренсона, который наблюдал за ними. Даже сейчас он продолжал пробираться к ним, обходя бальный зал по периметру. Дэвид усилил натиск, сознавая, что в его распоряжении всего лишь несколько секунд, чтобы закончить этот разговор.

– Я не святой и не джентльмен. Вы можете думать, что у меня есть честь, но, уверяю вас, во мне гораздо больше такого, чего надо бояться, чем восхищаться. В тот день я был очень близок к тому, чтобы покончить с собой, но у меня не хватило смелости даже на это. Но в конечном итоге жизнь с таким тяжким грузом оказалась даже большим наказанием.

Из-за кадки с пальмой показался Бренсон с исполненной надежды улыбкой на лице. Дэвид отнял свою руку у Кэролайн, до этого мгновения даже не сознавая, что она все еще держит ее.

– Так что теперь вы знаете, почему я не могу полюбить вас. Даже если бы попытался, то уничтожил бы все прекрасное, что в вас есть, точно так же как уничтожил Элизабет. Вот почему я для вас неподходящий мужчина.

Он подтолкнул ее по направлению к Бренсону, по направлению к будущему, которого она, возможно, не желала, но которое, несомненно, было лучше, чем то, чего она искала с ним.

– Вот почему я не подхожу никому, – добавил Дэвид.

И двинулся прочь.

Милостивый боже, она влюбилась: окончательно, глупо и безнадежно!

А он влюблен в призрак.

Кэролайн увидела, как Дэвид вышел через распахнутые двери бального зала, и почувствовала, что задыхается. Сердце оглушительно билось. Она обнажила перед ним душу, невзирая на его скромные доходы и то, что, выбрав его, подведет своих близких. Подумать только! Мужчина, которого она любила одиннадцать лет, только что обнимал ее в танце, заставляя трепетать от желания, такого острого, что ей было больно дышать.

А затем этот же мужчина признался в поступках столь низких, что любая вменяемая женщина кинулась бы прочь не оглядываясь.

– С вами все в порядке? – обеспокоенно спросил мистер Бренсон.

Кэролайн попыталась улыбнуться, хотя и опасалась, что ее улыбка скорее похожа на гримасу.

– Конечно, – заверила его она. – Просто у нас вышла небольшая размолвка с мистером Кэмероном.

– Со стороны это выглядело как настоящая ссора. – Он задумчиво пожевал губами. – Может, мне поговорить с ним?

Кэролайн сдержала истерический смешок.

– Спасибо, в этом нет необходимости.

Она не собиралась распространяться на эту тему. А тем более обсуждать Дэвида и его секреты с кем бы то ни было. Видит бог, эта стычка выбила ее из колеи. Даже озабоченный взгляд мистера Бренсона обжигал как открытое пламя. Итак, Дэвид утверждает, что он убил женщину, которую любил.