Дженнифер Маккуистон - Лето возлюбленных

– Дермот тоже сделал вам предложение? – осведомился Дэвид, пораженный наглостью этого типа.

Хотя разве Дермот не доказал, и не единожды, что он хвастливый болван? Если он решит, что сын графа заинтересовался Кэролайн, его извращенный интерес к ней может возобновиться хотя бы из духа соперничества. Руки Дэвида невольно напряглись на ее талии. Пожалуй, ему не следовало останавливать Дермота в ту ночь, когда тот напился и хотел поплавать. Мир был бы более безопасным местом без этого типа.

Щеки Кэролайн зарумянились – то ли от его вопроса, то ли это был побочный эффект их полуденного времяпрепровождения на берегу. Теперь Дэвид сожалел об этом. Он оставил ее разгоряченной и неудовлетворенной перед посещением бала, где полно похотливых юнцов.

О чем он только думал?

– Нет. – Она слегка покачала головой, приведя в движение мягкие завитки, обрамлявшие лицо. – Он не просил меня выйти за него замуж, но зато извинился передо мной. Думаю, искренне.

– Вы думали, что он искренен, когда позволили поцеловать себя, и смотрите, что из этого вышло. – Губы Дэвида сжались. – Дермот не принимает ваши интересы близко к сердцу. Можете мне поверить.

Ее румянец стал еще гуще.

– Ну так я вам не верю. Во всяком случае, в данном вопросе. Вас послушать, так мне не подходит ни один мужчина из числа моих знакомых, кроме одного – вас.

Дэвид молчал, ощущая пустоту в груди.

Ее пальцы крепче обхватили его руку.

– Знаете, что я думаю? Ваши возражения против остальных джентльменов, проявляющих ко мне интерес, не имеют никакого отношения к логике. Возможно, мистер Дафингтон не идеален, но по крайней мере живой, дышащий человек, который питает ко мне теплые чувства, чтобы позаботиться о моем будущем. А вам, похоже, нет дела, что со мной станет.

Ее слова падали как хорошо рассчитанные удары, поражая его в самое сердце.

– Как вы можете говорить такое? – требовательно спросил он, вспомнив нечеловеческую выдержку, которая ему потребовалась, чтобы доказать обратное, только сегодня днем. – Как вы могли подумать, что мне нет до вас дела?

Кэролайн облизнула губы, ничуть не обескураженная.

– Предположим, вы посылали весьма противоречивые сигналы.

– Где бы вы были, если бы я позволил вам погубить себя, как вам, похоже, не терпится? Именно тревога за ваше будущее заставляет меня вести себя так, а не иначе.

Она покачала головой, сверкнув глазами.

– Вы говорите о моей погубленной репутации, словно это неизбежный результат наших отношений. Но мне кажется, что провести всю оставшуюся жизнь, будучи замужем за неподходящим мужчиной, не менее губительно, чем влюбиться в вас.

– В таком случае не влюбляйтесь, – отрезал он. – Потому что мне ни к чему это бремя.

Дэвид смотрел на Кэролайн, застывшую в его объятиях, охваченный раскаянием. Ее глаза расширились от обиды, а ноги перестали двигаться.

В этот момент он отдал бы все на свете за произнесенное шепотом: «Раз, два, три».

Бегство от любопытных глаз представлялось единственным выходом. Все взгляды были устремлены на них. Каждый, кто наблюдал за ними, догадался бы, что они ссорятся.

Дэвид поволок Кэролайн из зала, не обращая внимания на кружившиеся вокруг пары – непростительное нарушение приличий, что наверняка вызовет еще больше сплетен, чем обычная ссора, – и затащил ее за ближайшее укрытие в виде пальмы в кадке с огромными листьями.

– Мне не следовало называть вас бременем, – признал Дэвид, хотя и сам не знал, чем для него является Кэролайн. «Одержимость», пожалуй, более подходящее слово. – Вы небезразличны мне. И я не хочу, чтобы вы думали, будто я не ценю нашу дружбу.

В сиянии свечей глаза Кэролайн казались почти зелеными.

– Это больше, чем просто дружба, и вы делаете нам обоим плохую услугу, искажая правду. Вы помните тот день, когда мы впервые встретились?

– Да, – кивнул Дэвид. Ему следует почаще вспоминать об этом, чтобы не повторять прежние ошибки. Каждое воспоминание, каждое сожаление призывали его оставить Кэролайн в покое и двинуться дальше. Но она заслуживает большего, чем романтическая история, которую он преподнес ей два дня назад.

Она заслуживает всей правды.

– Я никогда не забывала вас, – сказала она. – Ни разу, за все эти долгие одиннадцать лет. Я думала о вас почти каждый день. Гадала, кто вы и откуда. Вы тот мужчина, о котором я мечтаю, когда закрываю глаза, ложась спать. Так что нечего стоять здесь и говорить, что мне нужно найти другого!

Это признание тронуло Дэвида до глубины души.

– Вы описываете девичью влюбленность, – возразил он, хотя этот аргумент прозвучал неубедительно даже для него самого. – У вас впереди вся жизнь. Вы сами не понимаете, о чем говорите.

– Я не ребенок, – огрызнулась Кэролайн. – Значит, вот как вы относитесь ко мне? Как к глупенькой особе, выбалтывающей свои секреты первому встречному?

– Да нет же! – Дэвид раздосадованно вздохнул. В ее гневно сжатых губах не было ничего детского. Что ж, поделом ему. Кэролайн заслуживает правду, и пора ей узнать ее.

Он перестал думать о ней как о маленькой девочке в тот самый момент, когда увидел в бухте после столь длительного отсутствия в Брайтоне. Но думать о ней как о женщине и давать надежду, что она может стать его женщиной, – это разные вещи.

– Я не тот, за кого вы меня принимаете. – Он покачал головой. – Вы увлеклись собственными иллюзиями.

– Это не увлечение. – Ее лицо вспыхнуло. – Я знаю, что мне нужно и кто мне нужен. Мне нужны вы.

– Я же рассказал вам, почему…

– Вы рассказали о вашем прошлом. Об Элизабет и ее трагической гибели. И о том, что вы скоро вернетесь в Шотландию. Я все это понимаю, Дэвид, правда. Но ничто из этого не объясняет, почему вы отказываетесь подумать о будущем с другой женщиной.

– Я не могу, Кэролайн. Есть вещи, о которых вы не знаете.

– Я знаю, что вы заслуживаете любви, и могу вам помочь, если только позволите. Хватит жить прошлым, связанным любовью, которая больше не имеет смысла.

Дэвид бросил взгляд в сторону выхода всего в нескольких шагах: нет ничего проще, чем покинуть зал и уйти не оглядываясь, – но вызов в глазах Кэролайн удерживал его на месте. Она казалась суровой, сильной и, пожалуй, даже знающей.

Вот только она не знает. Во всяком случае, всего.

– Вы ничего не знаете обо мне. А если бы знали, то не захотели бы иметь со мной ничего общего, – сказал он. – И не из-за того, что, как вам кажется, случилось одиннадцать лет назад, а из-за того, что я сделал на самом деле.

Кэролайн моргнула в замешательстве.

– Как вы можете говорить такое? Тот день был одним из самых важных в моей жизни. Я была ребенком на грани отрочества. Мой отец только что умер, но благодаря вам я обрела надежду. Если бы не ваше поощрение, вряд ли я продолжила бы плавать.