Элизабет Чедвик - Отвергнуть короля

– Леди Биго, меня послал к вам некий юный лорд, которого я встретил в пути. Он велел передать вам, что лев – всегда лев, в особенности если он из рода Маршалов.

Махелт поспешно спрятала пергамент под плащ и огляделась, не заметил ли кто-нибудь, но разносчик удачно выбрал момент – конюх был занят ее лошадью.

– Благодарю вас, – выдохнула она. – Попросите на кухне хлеба и эля. Скажите, что леди Махелт Биго велела вас накормить.

– Миледи… – поклонился еще раз торговец, удостоив ее зрелищем вшей, кишевших в его волосах, и, шатаясь, побрел к кухне.

Махелт помчалась в свою комнату, нетерпеливым щелчком пальцев отослала Эдеву и села у окна, чтобы прочесть пергамент. Трайпс вскочил на скамью рядом с ней и занялся своим туалетом. Махелт взглянула на каракули, явно нацарапанные в спешке, и засмеялась, смахивая слезы. Когда же она прочитала письмо, сердце ее забилось быстрее. Уилл направляется на север под опекой сына своего тюремщика, Джона Фицроберта, и придворного рыцаря по имени Роберт Сэндфорд, но следующую ночь должен провести в Эдмундсбери. Уилл хочет, чтобы Махелт пришла туда и встретилась с ним. Нахмурившись, девочка закусила губу, поскольку это было проще сказать, чем сделать.

Она привела себя в порядок, поправила покрывало на голове, разгладила платье и стряхнула с него собачью шерсть, удостоверившись, что выглядит скромно и благопристойно. Приняв застенчивый вид, Махелт глубоко вдохнула и отправилась на поиски свекра.

Роджер Биго беседовал с писцами в своей спальне, но, увидев невестку, оборвал разговор и пригласил ее в комнату.

– Дочка… – Он поднял брови. – Все в порядке?

– Да, отец. – С колотящимся сердцем Махелт показала свекру письмо Уилла и испросила разрешения отправиться навестить брата.

Граф сцепил руки под подбородком, разглядывая Махелт проницательными серыми глазами.

– Думаю, нет, – наконец сказал он спокойным, но безапелляционным тоном. – Это не женское дело – разъезжать по округе, в особенности если женщина юна и несведуща, как вы. Для подобной выходки у меня нет ни людей, ни лошадей. К тому же вести частную переписку через залетных бродяг неприлично и не подобает супруге моего сына.

– Но Уилл – мой брат! – Махелт в смятении глядела на него. – Мы не виделись с тех пор, как его взяли в заложники!

Однако граф был неумолим:

– Мне жаль, но в первую очередь я должен заботиться о вашей безопасности и интересах моей семьи, а это значит твердой рукой управлять всем, что здесь происходит. Я не потерплю, чтобы в нашем доме усомнились. Вы можете сколько угодно общаться со своим братом, но открыто и подобающим образом. А эта встреча попахивает тайными делишками. Опыт подсказывает мне, что вы можете оказаться в ловушке.

– Пожалуйста! – взмолилась Махелт. – Вы не можете запретить мне, не можете!

– Могу, дочка, и запрещаю, – ледяным голосом ответил граф. – Советую вам удалиться в свою комнату, успокоиться и поразмыслить о послушании.

Махелт всегда умела обвести родного отца вокруг пальца, и Гуго тоже поддавался на ее уловки. Но в доспехах ее свекра не было ни малейшей щели. Он был непреклонен. Девочка небрежно присела в реверансе и выбежала из комнаты. Сощурившись, граф посмотрел ей вслед и вернулся к своим делам, но не выбросил сказанное невесткой из головы.

Опустились осенние сумерки. Небо на западе было алым со светло-желтыми прожилками и лиловыми тенями. Махелт подташнивало. Она сняла плащ с вешалки и застегнула на шее. Затем последовали капюшон и накидка. Девочку дважды стошнило, что придало достоверности ее заявлению, будто она нездорова. Затем Махелт испросила дозволения удалиться и дать возможность сну справиться с болезнью. Свекор подозревал, что невестка хандрит из-за его вчерашнего отказа разрешить навестить брата, но предпочел поверить и пожелал ей хорошо выспаться и пойти на поправку к утру.

Днем граф позволил Махелт написать Уиллу, что она желает ему всяческих благ, но встречаться им было бы неблагоразумно. Письмо отправили с купцом, ехавшим в Эдмундсбери. Но существовало и другое письмо, отправленное с разносчиком, который вышел на рассвете, щеголяя в новых крепких чулках. Его пони был нагружен хлебом, сыром и колбасами, а в кармане звенели три серебряных пенни. Вместе с письмом разносчик вез подарок для Уилла – шелковый шарф с узором из красных львов Маршалов. Махелт надеялась, что брат догадается о его значении.

– Госпожа, прошу вас, не надо! – плакала Эдева, заламывая руки. – Вам грозит опасность. Прошу вас, не противьтесь графу!

– Мне грозит опасность, только если ты распустишь язык! – рявкнула на горничную Махелт. – Ты послужишь мне лучше всего, если будешь говорить тем, кто явится в мою комнату, что я сплю. Я вернусь задолго до рассвета. А теперь спусти лестницу.

– Госпожа… я не смею!

– Господи Иисусе, тогда я спущу ее сама! – Махелт открыла сундук и достала веревочную лестницу, которую умыкнула в свою комнату днем, спрятав под грудой шерсти для прядения.

Привратник графа, вероятно, бодрствует, но перебраться можно и через стену. Подойдя к окну, Махелт распахнула ставни. Воздух был морозным, а от заката осталась лишь узкая багрово-красная ленточка на горизонте. Несмотря на страх, Махелт испытала прилив дикого возбуждения.

– Во имя Христа, не будь тряпкой! – прошипела она плачущей горничной. – Если бы это был твой брат, ты поступила бы так же.

Наконец она уговорила дрожащую девушку помочь ей с лестницей. Эдева умоляла Махелт не ходить, но та закусила удила и с непоколебимой решимостью перебралась через стену. Теперь ее ничто не остановит. Если Гуго может охотиться со своими дружками ночь напролет, она может навестить брата.

В деревьях за домом девочку ждал грум Уилла Тарант с запасным конем, в полном соответствии с ее инструкциями, посланными утром с разносчиком.

Махелт взлетела в седло и поскакала в Эдмундсбери.

Роджер грозно смотрел на Эдеву, которая стояла перед ним и плакала, выворачивая руки.

– Через стену, – произнес он, с трудом выговаривая слова из-за выпяченного подбородка.

– Да, сир, – всхлипнула Эдева. – Я пыталась отговорить госпожу, но она не слушала. Мне пришлось помочь ей из опасения, что она упадет или поранится.

– И тебе не пришло в голову немедленно поднять тревогу?

– Я… Я не знала, что делать… Ах, сир, молю вас о прощении! – Слезы струились по ее лицу. Роджер был не в настроении прощать, и эта глупая девица лишь распалила его гнев. Однако многолетний опыт судьи помог ему сдержаться. По крайней мере, она явилась и все рассказала. Иначе эта бесстыдная выходка могла остаться незамеченной и заложить фундамент для будущих бед.