Элизабет Чедвик - Отвергнуть короля

– Довольно, – велел он. – Иди к себе в комнату и ни с кем не разговаривай. Ты правильно поступила, что пришла ко мне, и тем спасла себя.

– Что… Что будет с моей госпожой?

– Это моя забота. Ступай прочь!

Когда девушка ушла, Роджер зашагал по комнате, чтобы выплеснуть раздражение. Он взглянул на Иду, которая сидела у камина, не касаясь иголкой шитья.

– Мы предоставили девчонке слишком много свободы, – прорычал он. – Почему за ней так плохо следили?

– За Махелт постоянно кто-нибудь присматривал, – покачала головой Ида. Она тоже, казалось, была готова расплакаться в любой момент. – Если не я, то одна из ее служанок или священник.

– Однако никого не оказалось рядом, чтобы помешать ей!

– Я была с вами в доме и исполняла свои обязанности. – Ида выглядела уязвленной. – Все думали, что у нее болит живот. Что мы могли поделать?

Роджер дошел до стены и развернулся, чтобы зашагать в обратную сторону.

– Ее следовало приструнить задолго до того, как это произошло! – рявкнул он. – Вы ездили с ней на прогулки и вели себя как две дикарки. Я думал, вы научите ее быть хорошей женой, но вместо этого она учит вас быть сорвиголовой!

Ида ахнула и прижала руку ко рту, как будто муж ударил ее. Поступок Махелт потряс ее и наполнил угрызениями совести и терзаниями. Что она сделала не так? Она всеми силами старалась облегчить жизнь девочки и считала, что они подружились. Разумеется, муж прав: приятно было смеяться, скакать на лошади и наслаждаться обществом бойкой молодой женщины, чего графине очень не хватало с тех пор, как ее дочери вышли замуж и уехали. Махелт развеяла тоску, но какой ценой?

– Это просто глупая выходка, детская проказа, – сказала Ида.

– Но она больше не ребенок и это не проказа! – На подбородке Роджера дернулся мускул. – Более того, это может оказаться опасным для всех нас. И Гуго ничуть не лучше. Он позволяет ей водить себя на поводке, как томящегося от любви дурачка, и пренебрегает своей обязанностью охотиться и вращаться в свете. Девочку необходимо занять делом – у нее слишком много свободного времени.

– Что вы собираетесь делать? – Иду подташнивало от страха. – Вы отправитесь за ней в погоню?

– Нет, – покачал головой граф. – Мне нужно знать, не кроется ли здесь нечто большее, прежде чем решить, но я приструню ее. Я не потерплю подобного неповиновения в собственном доме.

Когда Махелт спешилась у купеческого дома в предместье Эдмундсбери, Уилл, освещенный лунным светом, ожидал ее, чтобы поприветствовать. Девочка выдохнула его имя и повисла у брата на шее, плача от радости и облегчения. Уилл прижал ее к себе и крепко расцеловал в обе щеки.

– Я так рад тебя видеть! – Голос Уилла надломился от чувств. – Так рад, что ты пришла!

– Я никому и ничему не позволила бы себя остановить! – воскликнула Махелт, оглядев брата с головы до ног. Уилл уже был намного выше ее.

– Уверен, что никто бы не отважился, сестра! – невесело рассмеялся он. – Но я все равно сильно рисковал, попросив тебя о встрече.

– Мне наплевать! – Махелт выпятила подбородок. – Я проехала бы через преисподнюю, чтобы попасть сюда.

Они вошли в дом, теплый и хорошо обставленный. Уилл подвел Махелт к сиденью у очага и налил ей кубок горячего вина из кувшина, стоявшего рядом с углями.

– Я сказал Сэндфорду и Фицроберту, что у меня связь с юной леди. – Он взглянул исподлобья. – Чистая правда, но никто не подозревает, что эта леди – моя сестра. Они отправились куда-то выпить, чтобы обеспечить мне свободу действий.

– Но это же все равно твои тюремщики?

– Я сейчас не просто под их опекой, – с унылым видом пожал плечами Уилл. – Иоанн отослал меня на север подальше от отца… на время, по крайней мере. Он не хочет, чтобы мы плели заговоры при дворе. Отец Фицроберта – констебль Ньюкасла, где мне придется жить. По правде говоря, я только рад покинуть королевскую свиту. – Глубокие морщины вдруг избороздили его лоб. – Ты ничего не знаешь. Это все равно что пытаться выжить в загоне, полном голодных крыс. Некоторые наемники Иоанна… – Уилл осекся и сглотнул. – Я не хочу об этом говорить.

Махелт потягивала вино, но тепло не достигало ледяного комка страха внутри ее.

– А что с папой и Ричардом?

– С Ричардом все хорошо. Есть в нем нечто такое, благодаря чему ему все нипочем. Его постоянно дразнят из-за рыжих волос и размеров, но он не обращает внимания. Наш отец… – Губы Уилла дернулись. – Он тоже не обращает внимания, но какой ценой? На любое унижение, которому его подвергает Иоанн, отец отвечает улыбкой или спокойным взглядом, но оскорбления и вероломство, должно быть, разрывают ему сердце, просто он не подает вида. Я не в силах этого выносить. А что касается происходящего в Ирландии, помоги нам Господь! – Он залпом опустошил свой кубок и налил еще.

Махелт сжала кулаки при мысли о том, что ее любимого отца травят подобным образом. Всерьез думать об Ирландии она не смела, опасаясь превратиться в разъяренную гарпию.

– Кроме того, наша мать снова носит ребенка, – добавил Уилл. – Отец говорит, он должен появиться на свет в начале весны. Родители хотели, чтобы хотя бы один из нас родился в Ирландии.

Махелт потрясенно взглянула на брата и задумалась, сколько еще должно на них свалиться, прежде чем все рухнет. Весть о беременности обычно повод для радости, но мысль о том, что мать снова в тягости – а это уже девятая ее беременность – и при этом в Ирландии совсем одна, лишь усилила беспокойство.

– У меня кое-что есть для тебя, – помедлив, сказал Уилл. Он достал из-под рубашки сложенный в несколько раз кусок пергамента.

– Что это?

Уилл украдкой огляделся и протянул бумагу сестре:

– Письмо от короля об отправке солдат в Ирландию. В нем указана численность войск и имена кастелянов, которых он посылает туда, – инструкции для его агентов.

У Махелт свело живот.

– Где ты его раздобыл? – прошептала она.

– Одному из гонцов Фицроберта хватило ума, выходя помочиться, оставить мешок с письмами без присмотра. Я не смею оставить его у себя, поскольку мои вещи могут обыскать, но ты можешь найти способ передать его нашей матери и Жану Д’Эрли, которым оно будет очень полезно. Никому его не показывай, иначе нас ждет гибель. Я не знаю, кому еще доверять, и не могу оставить его у себя.

Махелт задрожала при его словах, но собрала всю решимость и засунула письмо в кармашек на поясе.

– Не волнуйся, – сказала она, скрывая страх за уверенностью. – Я справлюсь. Я напишу маме и передам его как можно скорее.

Уилл предложил Махелт поесть, она нехотя пощипала корку хлеба и ломтик сыра, но страх отбил всякий голод. Письмо и понимание того, что ей нельзя было являться сюда, не шли у девочки из головы.