Мелани Гидеон - Жена-22

– Почтовому? Рекламные листки, флаеры, открытки?

– Да, Элис. То самое, что люди обычно не глядя бросают в мусорную корзину. Мне удалось получить эту должность. Было несколько десятков заявлений. Люди в фирме вроде бы приятные. Это очень милая работа.

– Да, конечно, – соглашаюсь я. – Но, Уильям, разве ты этого хотел?

Неужели товары для офиса – предел его мечтаний?

– Уже не важно, чего я хотел, – тихо говорит он.

– Ох, Уильям…

Он жестом останавливает меня:

– Нет, Элис. Не надо. Я должен перед тобой извиниться. И если ты ненадолго замолчишь, то я смогу это сделать. Ты была права. Мне нужно было приложить больше усилий, чтобы остаться в “ККМ”. Я сам виноват, что потерял работу. Я подвел тебя. Подвел всю семью. Мне очень жаль. Правда, жаль.

Я ошеломлена. Неужели Уильям только что признал, что имеет отношение к тому, что его уволили? Что это было не просто сокращение? Что он сам виноват? Прикусив губу, он наклоняется над раковиной и смотрит в окно. Я смотрю на него и чувствую, как улетучиваются остатки моего гнева из-за всей этой истории с сиалисом.

– Ты не подвел меня, Уильям. Тебя уволили не только потому, что ты “не прилагал усилий”. Мне это известно. Далеко не все от тебя зависело.

Уильям кивает.

– Спасибо, что ты это сказала. Для меня это очень важно.

– Наверное, я тоже отчасти виновата. Во всем этом. В том, что сейчас происходит. Может, и я тебя подвела.

Он поворачивается ко мне.

– Ты не подводила меня, Элис. Не подводила. Поняла?

– Поняла. Но если вдруг все-таки подводила – а скорее всего, так и есть, то прости меня. Мне тоже очень жаль.

Он кивает и делает глубой вдох.

– Я должен принять это предложение. Я люблю бумагу. И ручки. И блокноты. И маркеры.

– О да, обожаю маркеры! Особенно салатовые.

– И конверты.

– И степлеры. Не забудь про степлеры. Ты знаешь, что сейчас начали выпускать цветные степлеры? В Лафайете очень красивый центр. Во время перерыва ты, наверное, сможешь там гулять. Заходить в “Старбакс”.

– Об этом я даже не подумал, – говорит Уильям, обмакивая крекер в хумус. – Это будет здорово.

– Ты уже дал официальное согласие?

– Сначала я хотел поговорить с тобой.

– Когда ты должен дать ответ?

– У меня есть еще неделя.

– Тем лучше, мы еще раз как следует все обдумаем. Взвесим все за и против.

Я надеюсь таким образом выиграть время, чтобы понять, что происходит с собственной работой. Я пока еще не получила ничего из Кентвуд в ответ на просьбу перевести меня с осени на полную ставку, но не теряю надежды. Ассоциация родителей часто откладывает вопрос распределения средств до последнего.

– Поскольку никаких других предложений нет, Элис, имеются только за. Не вижу никаких против.

Он прав. Мы не можем позволить себе выбирать. Никто не может. Уже не может.

На следующее утро я просыпаюсь с головной болью и температурой. Провожу все утро в постели, а на ланч Уильям и Зои приносят мне поднос: куриный бульон с лапшой, стакан воды со льдом и почта – конверт и журнал “Пипл”.

Я втягиваю носом аромат супа:

– Ммм.

– “Империал Ти Корт”, – говорит Уильям.

Я подцепляю лапшу и отправляю в рот.

– Ты ездил в “Империал Ти Корт”? В Беркли?

Он пожимает плечами.

– У них самая вкусная лапша. К тому же не так долго я еще смогу привозить тебе суп в полдень.

– О чем это вы? – спрашивает Зои.

– Пустяки, – говорю я.

Мы еще не сказали детям о новой работе Уильяма. Я понимаю, что они переживают и для них будет облегчением узнать, что он трудоустроился, но не хочу им ничего говорить, пока мы окончательно не решим. Мы с Уильямом переглядываемся.

– Ага, видно, не пустяки, – говорит Зои.

В комнату вбегает Джампо и прыгает на кровать. Уильям подхватывает его на руки.

– Тебе сюда нельзя. Как насчет пробежки, маленькое чудовище?

Джампо злобно смотрит на него, как на врага, но потом вдруг облизывает ему лицо. Ого, Уильяму вправду удалось наладить контакт с Джампо. Кажется, они даже стали друзьями?

– Сегодня вечером мы подробно обсудим эти пустяки , – говорю я.

– Па, можешь до пробежки завезти меня к Джуду? – спрашивает Зои.

Джуд и Зои вновь официально встречаются. На следующий день, после того как мы поймали мышь, я слышала, как Зои плакала в телефонную трубку и просила у Джуда прощения. В тот же вечер он пришел к обеду, и они с Зои под столом держались за руки. Это было так красиво и правильно, что у меня дрогнуло сердце.

– Думаю, что могу. Мы с Кэролайн так или иначе должны обсудить с Недрой торт. Элис, вы с ней уже разговариваете?

– Я почти готова послать ей сигнальную ракету, – говорю я.

– Ракета уже давно должна быть в полете. Свадьба через две недели.

После ланча я снова засыпаю, а проснувшись, глотаю еще три таблетки адвила. Ужасно болит голова. Все болит. Даже грудная клетка. Я пытаюсь расслышать какие-нибудь звуки внизу, но в доме царит тишина. Кажется, кроме меня, здесь никого нет. Я включаю ноутбук, но от Исследователя-101 нет ни письма, ни сообщения на Фейсбуке. И это даже приносит мне некоторое облегчение. Я доедаю лапшу. Пролистываю “Пипл”. Потом вскрываю конверт, пришедший с дневной почтой.

Внизу хлопает дверь, и через несколько секунд я слышу смех. Я лежу совершенно ошеломленная. Почему я этого не предвидела? Мне следовало догадаться, что дело нечисто, еще когда мы с миссис Норман встретились в театре. Очевидно, вопрос рассматривался уже тогда. Она выглядела такой самодовольной, а ее муж – таким виноватым; скорее всего, она-то и была инициатором моего увольнения.

Заслышав, как Уильям в кроссовках топает по лестнице, я притворяюсь спящей. Он подходит к кровати, и я ощущаю его взгляд. Он осторожно трогает мой лоб, чтобы проверить, есть ли жар.

– Ты не умеешь притворяться, – говорит он.

– Меня уволили, – шепчу я.

Я слышу, как шелестит бумага, пока он читает письмо.

– Да пошли они, – говорит он.

– Очень тяжело, – скулю я.

Уильям берет меня за руку.

– Я знаю, Элис. Я знаю.