Софи Кинселла - Брачная ночь

Нет, не в том смысле, что Лотти вдруг стала мне безразлична и мне все равно, что ней станет. Просто я поняла, что у каждого своя жизнь: у нее – своя, у меня – своя, поэтому стараться решать что-то за Лотти бессмысленно.

Как это ни печально, но единственный способ чему-то научиться в жизни – набить побольше собственных шишек и синяков.

Мне вдруг кажется, что меня кто-то зовет. Я оборачиваюсь и вижу, что у самой кромки прибоя стоит Лоркан. Откровенно говоря, его строгий деловой костюм и галстук выглядят на пляже довольно нелепо, и я невольно улыбаюсь.

– Мне нужно кое-что тебе сказать! – кричит Лоркан, поскольку мы хоть и сидим на мелководье, до нас довольно далеко.

– Не слышу! – кричу я в ответ, не двигаясь, однако, с места.

Я больше не буду торопиться, спешить, делать что-либо сгоряча. Клянусь, чем хотите, я и пальцем не пошевельну, даже если Лоркан намерен рассказать мне, будто Лотти только что родила двойню от Бена, который оказался беглым нацистским преступником. Какой бы срочной и занимательной ни была его новость, мир не перевернется, если я выслушаю ее через полчаса.

– Флисс! – снова кричит он.

– Ты что, не видишь? Я купаюсь!

Лицо Лоркана выражает целую гамму эмоций. Кажется, он даже бормочет нечто непечатное. В следующее мгновение он швыряет на песок свой кейс и – прямо в ботинках и в костюме – шагает к нам по мелководью. Через несколько секунд он уже рядом с нами. Вода достает ему почти до колен, но Лоркан этого, кажется, даже не замечает. Я в свою очередь настолько потрясена, что на время лишаюсь дара речи. И только Ной, который негромко ахнул, когда Лоркан шагнул в воду, заливается веселым смехом.

– Ты и вправду никогда не слышал о том, что существует такая вещь, как плавки? – спрашиваю я, стараясь сохранять хотя бы видимость спокойствия.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – повторяет он и сверлит меня взглядом, словно во всем, что произошло, виновата я одна.

– Нужно, так говори!

Но Лоркан молчит. С каждой секундой взгляд его становится все более напряженным и мрачным, к тому же он то и дело проводит рукой по волосам, словно пытаясь этим механическим движением привести в порядок мысли. Наконец он делает глубокий вдох, за ним еще один – но не произносит ни слова. Тишину нарушают только плеск волн, доносящиеся с пляжа голоса отдыхающих, крики чаек, да его хриплое дыхание.

Потом к нам подплывает ярко раскрашенная резиновая лодка, полная детей. Дети галдят, и на пару минут рядом с нами становится очень шумно, но волны проносят лодку дальше, голоса и смех стихают, а Лоркан все молчит. Ну что ж, думаю я, похоже, мне все-таки придется сказать это – что бы это ни было – за него.

– Что ж, попробую догадаться, в чем дело, – говорю я мягко. – Ты наконец понял, что я права. Это было очень нелегко, но ты все-таки осознал сложность и двусмысленность собственного положения. Ты, наверное, спросил себя, что ты тут делаешь и какого черта ты с маниакальным упорством разыскиваешь Бена, чтобы отдать ему на подпись важные документы, тогда как сам Бен только и делает, что предает все, что тебе дорого. Возможно, эта мысль помогла тебе взглянуть на собственную жизнь под иным углом, и ты решил, что должен что-то в ней изменить… – Я некоторое время молчу, потом добавляю: – Хотя, возможно, ты просто жалеешь, что не захватил с собой плавки.

И снова мы долго молчим. На щеке Лоркана дергается мускул, и я исполняюсь недобрых предчувствий. Не слишком ли далеко я зашла? В конце концов, мужчины не любят, когда им говорят правду, предпочитая доходить до всего «собственным умом».

– Ну да, кое-что ты угадала верно, – признает он наконец. – Кое-что, но не все… – Он делает шаг вперед, и набежавшая волна разбивается о его колени солеными брызгами. – Я еще никогда не встречал человека, который бы так хорошо меня понимал, понимал, что со мной происходит. И никогда общение с другим человеком не требовало от меня столь значительных душевных усилий. Ты была права насчет Бена, и вообще насчет всего. Ты была права даже насчет моего фото на сайте… Я специально зашел в Интернет, чтобы взглянуть на него еще раз, и знаешь, что я понял? Этот снимок и впрямь не слишком удачный. Он как будто говорит каждому, кто его увидит: «Ну, и кто ты такой? Что тебе здесь нужно? У меня нет времени заниматься ерундой!»

Тут я невольно улыбаюсь: Лоркан-таки признал мою правоту, но до полной капитуляции еще далеко. Это я тоже хорошо понимаю.

– И еще в одном ты права, – добавляет Лоркан, и выражение его лица становится жестче. – «Дюпри Сандерс» действительно мне не принадлежит. Пусть мне иногда и хочется, чтобы это было не так, однако факт остается фактом, и с этим ничего не поделаешь. Это фирма Бена, и если он хочет ее продать – пусть продает. Это его дело. Правда, Жернаков свернет производство уже через полгода, а может быть, и раньше, но… что будет, то будет. В конце концов, ничто не может существовать вечно.

– Разве тебе не будет обидно, если это случится? – не выдерживаю я. – Ведь ты так много вложил в развитие фирмы, ты с ней до некоторой степени сроднился…

– Может быть, – серьезно соглашается он. – И даже – скорее всего. Сначала мне, конечно, будет очень горько, но и горечь со временем выветривается, а обида – ослабевает. Я верю в это, потому что ничего другого мне просто не остается. Нам обоим приходится в это верить, не так ли?

Он глядит мне в глаза, и я ощущаю, как меня охватывает сочувствие к этому человеку. Ведь если хорошо понимаешь кого-то, невольно начинаешь ему сопереживать, что, впрочем, не всегда легко с эмоциональной точки зрения.

– И только в одном ты ошиблась, – говорит Лоркан неожиданно бодрым тоном. – Я рад, что не захватил с собой плавки.

С этими словами он снимает пиджак и швыряет его на берег. Пиджак, разумеется, не долетает, он падает в воду и качается на волнах, разбросав рукава. Еще немного, и он пойдет ко дну, однако Ной с радостным визгом уже бросается ему на выручку, а поскольку у берега совсем неглубоко, я не сомневаюсь, что спасательная операция пройдет успешно. И действительно, не проходит и пары минут, как пиджак уже спасен. Ной поднимает его на вытянутых руках.

– Вот! Поймал! – говорит он с гордостью, и я начинаю подозревать, что это была не спасательная, а охотничья операция. Что-то вроде охоты на китов или, может быть, даже на гигантских электрических скатов.

Между тем Лоркан снимает сначала один ботинок, потом другой. Их он также бросает вслед пиджаку, но поскольку руки у Ноя заняты, он действует уже не так успешно.

– Дядя Лоркан, они утонули! Твои ботинки утонули! – кричит сын.

– Что же ты стоишь? – отзываюсь я. – Ныряй скорее! Если ты настоящий Супермен, ты еще успеешь их спасти. Вытаскивай их на берег; когда будет время, мы сделаем им искусственное дыхание.