Сара Бауэр - Грехи дома Борджа

– Слава богу, вы приехали быстро. – Джулио вскочил, чтобы поприветствовать мадонну, и протянул к ней руки. Желтоватый луч фонаря на тумбочке Анджелы высветил обгрызенные ногти.

– Как давно она в таком состоянии? – Донна Лукреция сделала храбрую попытку говорить спокойно, но дрожание в голосе выдало, как сильно она потрясена и как сердита, что мы не позвали ее раньше.

– У нее был лучший уход, который мы могли предоставить. Но многие слуги больны, лекари тоже.

– Я не сомневаюсь, что вы проявили чудеса, – кивнула донна Лукреция, словно успокаивала капризного ребенка. Она присела рядом с Джулио на край кровати и убрала со лба кузины тусклую прядь волос. – Но сейчас вам пора отдохнуть, и когда она придет в себя, то увидит ваше улыбающееся лицо. Мы с Виолантой позаботимся о ней вместо вас. – Придворные дамы всего лишь служанки в роскошных платьях, не более того; им отдых не нужен.

Джулио поднялся, однако, похоже, не знал, что ему делать. Направился к двери, но потом остановился.

– Я люблю ее, Лукреция. Если она выкарабкается, я бы очень хотел, с вашего позволения, жениться на ней.

– Даже несмотря на?..

– Она потеряла ребенка.

– Вашего?

Джулио покачал головой.

– Я никогда не хотел видеть ее своей любовницей. Но я все равно заботился бы о ребенке. Все, что связано с Анджелой, для меня бесценно. Все. – Любовь в его взгляде, когда он смотрел на больную, наполнила меня симпатией к нему и в то же время обострила ревность – так уксус подчеркивает сладость клубники.

Стал бы так думать и говорить обо мне мой возлюбленный, когда приедет в Феррару? Он ведь обязательно приедет. На мгновение в тусклом мигающем свете я увидела его черные глаза вместо голубых глаз Джулио, худощавое лицо вытеснило овал херувима, а густые рыжие волосы заменили мягкие светлые локоны. Я заморгала, и предо мной снова предстал Джулио – он стоял, держась за ручку двери, и вызывал к себе факельщика.

Едва мы успели сменить простыни, как в коридоре послышались шаги. Думая, что это вернулся Джулио, я распахнула дверь. В комнату вошел герцог Эрколе и оттолкнул меня с такой силой, что я рухнула на колени. Донна Лукреция успела задуть несколько свечей, так как небо прояснилось, сменив серый цвет на аквамариновый, и запели проснувшиеся птицы. В утренних сумерках лицо герцога выглядело совсем старым, желтые щеки ввалились, черепашья шея над меховым воротником халата была вся в морщинах и складках.

– Когда я проснулся и спросил, что за шум, то не поверил своим ушам. Решил, что слуга ошибся, – сказал он, пригвоздив донну Лукрецию взглядом выцветших глаз, которые сразу все подметили – и ее заляпанную дорожной грязью одежду, и растрепанную прическу, и усталость на лице. Он заговорил тихо, однако с каждым словом его разгневанный голос звучал громче: – Как вы могли поступить так безответственно? Вы же неглупая женщина и должны понимать, что в этом доме вас терпят по одной-единственной причине – вы доказали свою способность вынашивать здоровых сыновей.

Я увидела, как мадонна вздрогнула, словно получила удар в самое сердце. Несомненно, она вспомнила своего любимца Родриго, находившегося в сотнях миль отсюда, в Неаполе, в доме его тетки, принцессы Санчи.

– Мне казалось, есть и иная причина, – тихо произнесла мадонна.

– Что? – переспросил герцог, прикладывая ладонь к уху.

– Мне казалось, в этом браке не меньшее значение, чем мои собственные будущие сыновья, имел сын моего отца.

Сердце в груди так и подпрыгнуло, я отвела взгляд. Меня словно принуждали стать свидетелем какой-то ритуальной пытки, когда жертва и мучитель попеременно менялись местами, исполняя жуткий танец. Случайно на глаза мне попалось серебряное зеркало с неровной поверхностью, висевшее на стене. В нем отражалась не я, а донна Лукреция, однако из-за игры света и тени ее лицо казалось скорее эскизом рисунка, выполненного серебряным карандашом. Глубоко впавшие глаза и выставленный с вызовом подбородок. Но чье это было лицо? Ее или Чезаре? Сквозь зловоние болезни пробился слабый аромат жасмина, вернув меня в дворцовый сад в Урбино.

– Вы думаете, мадам, нам нужна защита от какого-то игрушечного генерала, вроде вашего братца? Нам, представителям рода Эсте, воинам на протяжении двух сотен лет?

Донна Лукреция пожала плечами:

– Женщины и более благородного происхождения, чем я, могли бы подарить дону Альфонсо сыновей, хотя не многие из них столь же богаты. Тем не менее вы сочли возможным согласиться на предложение моего отца. Я изо всех сил старалась быть хорошей женой своему мужу и хорошей дочерью вам, но вы дали мне очень ясно понять, что вами двигала отнюдь не симпатия к моей персоне.

Женщина попроще могла бы прибегнуть к слезам или более определенно пригрозить от имени Чезаре, но донна Лукреция не сделала ни того, ни другого. Она просто сказала, что хотела, предоставив герцогу самому решать, как быть дальше. Освободившись от чар зеркала, я наблюдала, как он дергается и так, и этак, раздираемый алчностью и страхом и невольно восхищаясь невесткой. Потом он вроде бы придумал, как ему высвободиться из ловушки, которую она ему устроила.

– Если бы только вы были чуть более покладисты в определенных вопросах. – Теперь он говорил заискивая, подавив гнев. – Ваши домочадцы, например. Нужно выбирать себе более подходящих компаньонок.

Его взгляд ящерицей скользнул на Анджелу, которая давно начала стучать зубами, несмотря на теплое утро и гору наваленных на нее одеял. Я осторожно поднялась с колен, надеясь, что герцог не обратит на меня внимания. Нужно было принести грелки и еще несколько одеял, чтобы она пропотела. Но резким жестом ладони он велел мне оставаться на месте.

Донна Лукреция вздернула подбородок и откинула волосы со лба.

– Она тоже вынашивала вам внука, ваша милость.

Я закрыла глаза. Наверное, если не смотреть, то ничего и не произойдет. Голос мадонны, звенящий, как полозья по льду, прорывался сквозь стоны Анджелы и воркование голубей в саду.

– В своем желании помочь моей дорогой кузине я думала не только о ней, но и в равной степени о роде Эсте.

Открыв глаза, я увидела, что герцог Эрколе сжимает и разжимает кулак, словно пытается задушить змею.

– Помните, как впервые здесь оказались?

– Это было не так давно, ваша милость.

– Я показывал вам место, где казнили герцогиню Паризину, изменившую мужу с собственным пасынком. Я сделал это не для вашего развлечения, мадам, а в назидание вам и вашим… дамам. – Последнее слово он буквально выплюнул с сарказмом, глядя на Анджелу. Та лежала с полуоткрытыми закатившимися глазами, но я не уверена, что она ничего не слышала из сказанного.

– Кому именно моя кузина якобы была неверна? Ни дон Джулио, ни его преподобие кардинал не женаты, хотя кардиналу, уверяю вас, следовало бы поостеречься.