Филиппа Грегори - Подкидыш

Возникла короткая пауза – все обдумывали столь затруднительную ситуацию. И вдруг Ишрак заявила:

– Я умею стрелять из большого лука.

Лука удивленно посмотрел на нее и сказал:

– Это слишком мощное оружие для женских рук. – И, наклонившись к ней, тихо прибавил: – Ишрак, тетиву большого лука очень тяжело натягивать, он ведь совсем не такой, как дамский лук. Не сомневаюсь, ты, должно быть, стреляешь отлично, но все же из дамского оружия ; вряд ли ты сумеешь совладать с большим луком. Это тебе не спортивная стрельба по мишеням.

В дверях конюшни появилась голова Фрейзе, который явно был сильно заинтересован этим заявлением Ишрак, однако продолжал хранить молчание.

Вместо ответа Ишрак показала Луке свою левую руку. На косточке среднего пальца виднелась большая твердая мозоль – безусловный признак того, что стрелять из лука ей доводилось немало; по такой мозоли лучника узнают сразу, как по татуировке. Мозоль явно была старая. Такую мозоль натирают, неоднократно вкладывая стрелу и натягивая тетиву. Только человек, которому доводилось выпускать в цель одну стрелу за другой, мог получить подобную отметину.

– Я хорошо умею стрелять и из большого лука, – снова сказала Ишрак, – и из дамского.

– Как же ты этому научилась? – спросил Лука, выпуская из руки ее теплые пальцы. – И зачем тебе постоянно практиковаться в стрельбе из такого тяжелого оружия?

– Отец Изольды хотел, чтобы я владела всеми умениями женщин моего народа, хоть меня и воспитывали вдали от них, – ответила Ишрак. – Мы – народ воинственный, наши женщины умеют сражаться не хуже мужчин. Мы – люди закаленные, обитаем в пустыне и постоянно странствуем по ней, перебираясь с места на место. Мы легко можем целый день провести в седле. Умеем отыскать воду по запаху. Можем во время охоты по направлению ветра определить, где притаилась дичь. Мы ведь живем охотой, в том числе соколиной, и у нас все отлично умеют стрелять из лука. Ты скоро сам поймешь: раз я сказала, что умею что-то делать, значит, я действительно это умею.

– Если она говорит, что умеет, значит, действительно умеет, – эхом откликнулся Фрейзе, стоя в дверях конюшни. – Я, например, могу засвидетельствовать: драться она умеет, как настоящий варвар. И ее вполне можно хоть сейчас включить в состав отряда лучников. Разве ж знатные дамы так себя ведут? Разумеется, нет!

Лука сперва посмотрел на обиженную физиономию Фрейзе, потом перевел взгляд на Ишрак и сказал:

– Если ты действительно сможешь привести наказание в исполнение, то я назначу тебя палачом и в свое время передам тебе стрелу с серебряным наконечником. Сам я из большого лука стрелять не умею. У нас в монастыре никто этим талантом не обладал, да у меня и тяги к нему никакой не было. Кроме того, насколько я понимаю, здесь больше никто этого сделать не сможет.

Ишрак кивнула и пояснила:

– Я сумею попасть в оборотня, хоть он и очень маленький, прямо со стены, даже если он укроется в дальнем конце арены.

– Ты уверена? – спросил Лука.

– Безусловно. И не промахнусь.

Лука повернулся к старосте и двум сопровождавшим его крестьянам.

– Я буду наблюдать за чудовищем в течение всего дня и с момента восхода луны, – сказал он. – Как только я увижу, что оно превращается в волка, я сразу же непременно дам вам знать. Но вы все в любом случае приходите сюда к полуночи. Если я решу, что оборотень действительно превратился в волка – настоящего волка как по обличью, так и по сути своей, – тогда эта молодая женщина, на время став палачом, выстрелит в него из большого лука серебряной стрелой, которую вы принесете. Но случится это не раньше полуночи. А потом вы сможете похоронить его так, как сочтете нужным.

– Договорились! – Староста уже повернулся, намереваясь уйти, но неожиданно остановился и спросил: – А что, если он в волка не превратится? Что будет тогда? Что, если он останется таким, как сейчас, – вроде бы и похожим на волка, только уж больно маленьким?

– Тогда нам придется решать, к какому виду животных он принадлежит и что с ним можно сделать, – сказал Лука. – Если он окажется просто диким животным, невинной тварью, созданной Богом и по Его велению бегающей на свободе, тогда я, возможно, прикажу отпустить его в лес.

– А может, тогда применить к нему пытку? – предложил один из крестьян.

– Нет, я испытаю его Словом Божьим, – сказал Лука. – Мне поручено вести расследование, и я поступлю так, как считаю нужным. Но прежде я соберу все свидетельства, изучу все записи и только тогда буду решать, кто он и как с ним быть. И потом, я хочу выяснить – в том числе и удовлетворяя собственное любопытство, – что это за зверь такой. В одном вы можете быть совершенно уверены: я не позволю, чтобы оборотень снова угрожал вам и вашим семьям. Правосудие осуществится; справедливость восторжествует, и вашим детям никогда больше не будет грозить опасность.

Ишрак посмотрела в сторону конюшни: она ожидала, что Фрейзе сейчас признается, что этот «зверь» умеет говорить по-человечьи, но взгляд, которым ее наградил Фрейзе, по-прежнему стоя в дверях конюшни, не выражал ровным счетом ничего; это был взгляд самого тупого из слуг, который мало что знает и понимает и, разумеется, никогда не высказывает собственного мнения, особенно если этим мнением никто не интересуется.

В полдень из кафедрального собора Пескары прибыл епископ, преодолев для этого путь длиной в целый день. Приехал он на белом муле в сопровождении четырех священников, пяти ученых и нескольких слуг. Лука встретил его на пороге гостиницы и приветствовал со всей любезностью, на какую только был способен. Ему было тошно, и он ничего не мог с собой поделать: он прекрасно понимал, что прибытие этого епископа, одетого в пурпур, мгновенно ставит его самого на низшую ступеньку в расследовании этого дела, и Лука чувствовал себя униженным. По сравнению с ним, мальчишкой, этот пятидесятилетний дородный служитель церкви выглядел куда более достойно; к тому же при нем было девять человек советников и немало слуг.

Фрейзе тем временем попытался приободрить расстроенную кухарку, убеждая ее, что все это так или иначе уже сегодня ночью закончится и ей нужно будет приготовить всего один хороший обед, хотя и для немалого количества людей.

– Никогда к нам столько знатных донов одновременно не заглядывало! – ужасалась кухарка. – Мне придется еще у кого-то кур прикупить, а у Ионы выпросить того поросенка, которого он на прошлой неделе зарезал.

– Не бойся, я тебе и на кухне помогу, и на стол подам, – пообещал Фрейзе. – Я сам буду относить наверх блюда с кушаньями и накладывать еду господам на тарелки. При этом я постараюсь громко провозглашать название каждого нового блюда, и поверь, это будет звучать просто великолепно.