Бренда Джойс - Смертельные поцелуи

– Да, сэр?

– Никаких обысков – никаких! – до тех пор, пока не получите ордер. А потом я сам этим займусь.

Ни один мускул не дрогнул на лице Фарра.

– Понимаю, сэр. Холлистер должен быть в суде, значит, до позднего вечера мы ордер не получим. Возможно, даже до утра.

Брэг кивнул.

– Все должно быть строго по закону.

– Слушаюсь, сэр.

Конни нервно сжимала ридикюль, минуя коридоры огромного дома Харта. Большая удача, что она застала его дома, хотя ради сестры была готова ехать и в его контору на Бридж-стрит.

Конни шла за Альфредом и размышляла о том, что Франческа будет ею недовольна. Если бы Фрэн знала, что задумала Конни, непременно бы ее отговорила. Нейл советовал жене не влезать в это дело, но та напомнила, что Фрэн – ее единственная и любимая сестра. Она обязана сделать то, что считает верным. Она убедит Харта расторгнуть помолвку.

Альфред постучал в дверь библиотеки. Конни напряглась, она ощущала себя так, как, должно быть, чувствует загнанный в угол лев. Личность Харта была неподвластна ее пониманию. Он был невероятно притягательный и сексуальный мужчина, но в то же время резкий и грубый. Харт появился в дверях. Выглядел он весьма странно: без пиджака и галстука, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, рукава закатаны до самых локтей.

– Я просил меня не беспокоить, – выпалил он, но увидел Конни и вздрогнул.

– Прошу простить меня, сэр, но леди Монтроуз настаивала, что должна вас увидеть. Поскольку она сестра мисс Кэхил, я счел нужным пригласить ее войти.

Харт метнул в Альфреда испепеляющий взгляд.

– Не самое подходящее время, – произнес он, в голосе явно слышалась угроза.

Конни занервничала еще сильнее.

– Доброе утро, – прошептала она, но потом откашлялась. – Я понимаю, еще слишком рано, Колдер.

Примите мои извинения, и, если настаиваете, я приеду позднее. Но я должна поговорить с вами о Франческе.

Наступила тишина. Не сводя с нее глаз, Харт обратился к слуге:

– Это все, Альфред.

Фраза была вполне недвусмысленной, и дворецкий поспешил удалиться, даже не спросив, не пожелает ли гостья чаю или кофе.

Харт улыбнулся Конни, хотя точнее будет сказать, что он просто растянул губы в подобии улыбки.

Вежливым – или насмешливым – жестом он пригласил ее войти. Конни понимала, что совершила ошибку, решив встретиться с Хартом в такое время, когда он раздражен и предпочитает оставаться в одиночестве.

– Я вас пугаю? – усмехнулся Харт, проводив Конни взглядом.

– Скажу откровенно, этим утром вам это удалось, – слабым голосом ответила та, разглядывая хозяина дома.

Она понимала, чем он так привлекает Франческу, на какое-то мгновение она, кажется, и сама почувствовала нечто похожее. Даже в таком виде Харт завораживал. Возможно, причина была в его манере двигаться, как дикое животное, словно он с трудом сдерживал энергию. Хотя, пожалуй, в нем было нечто большее, чем прекрасные внешние данные, уверенность в себе и сила. Должно быть, его надменность была там самым качеством, которое неукротимо влекло женщин.

– Вы так странно на меня смотрите. – Харт прервал ее мысли.

Он поднял бокал и сделал глоток. Конни была шокирована тем, что Харт пьет в такое время суток.

Он неестественно улыбнулся:

– Я бы предложил вам выпить, но уверен, вы откажетесь.

И в эту секунду Конни поняла, что делает его таким неотразимым – злость, ярость раненого зверя. Она властвует над этим человеком, делая его опасным и непредсказуемым. Она решила, что дам пленяет именно это.

– Колдер, с вами все в порядке?

Харт приподнял бокал. Он определенно не собирался удостаивать ее ответом.

Конни закусила губу. Может, ей стоило прислушаться к совету Нейла и не вмешиваться?

– Франческа вчера мне все рассказала, – решительно начала она. – Я сочувствую вашей утрате.

Харт опустил бокал, и она заметила, как тряслись его руки.

– Правда? Простите меня, леди, но я вам не верю.

Конни была сбита с толку.

Он улыбнулся, но это было больше похоже на насмешку.

– Леди Монтроуз, – произнес Харт, и голос его напоминал легкий струящийся шелк, – мы оба знаем, как вы преданы сестре. Вы должны быть ошарашены тем, что моя любовница – простите, моя бывшая любовница – и незаконный ребенок мертвы.

Как она жалела, что пришла.

– Колдер, я никому не желаю смерти, особенно вашему ребенку.

Он покачал головой.

– Вы хотели, чтобы мой бастард выжил? А что потом? Мы бы с Франческой жили счастливо с таким постоянным напоминанием о моем темном прошлом?

Почему он так себя ведет? Сейчас она отчетливо видела, как ему больно. Фрэн говорила, как он переживает из-за смерти ребенка, и теперь она видит это своими глазами.

– Франческа сказала, что в таком случае вы бы растили ребенка вместе, – осторожно произнесла Конни. – Вы же знаете Фрэн. Она приняла бы вашего ребенка в своем доме.

Харт напряженно смотрел на нее, потом отвернулся, но даже со спины было видно, как он возбужден.

– Какого черта вы пришли? – не поворачиваясь, спросил Харт.

Да, ему нужны тепло и забота, и только Франческа может дать ему все это. Конни понимала, что сейчас не самое подходящее время просить Харта сделать решительный шаг. Он и так подавлен. Как она сможет убедить его, прежде всего, подумать о Франческе и разорвать помолвку?

Она любит сестру и не может позволить, чтобы ее жизнь сгорела в этом огне.

Конни подошла к Харту, ощущая невероятию дрожь во всем теле. Она положила сумочку на маленький столик и коснулась рукой в перчатке плеча Харта.

– Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такую потерю. Я вам очень сочувствую, Харт.

Он резко повернулся, удивленный ее словами. Темные глаза сузились.

– Что вы делаете?

Конни опешила:

– Хочу помочь.

– Или соблазнить меня? – В голосе была злость и презрение.

Конни была настолько шокирована, что слова застряли в горле. Она прикрыла рот ладонью. Ситуация казалась ей немыслимой, и Конни рассмеялась, скорее, от нервного перенапряжения.

– Колдер! Моя сестра влюблена в вас! А я люблю Нейла! Я просто хотела вам помочь. – Она опять рассмеялась и, обессилев, залилась слезами.

Харт молча смотрел, как слезы катятся по ее лицу, и, наконец, произнес уже без прежней злости:

– Женщины никогда не предлагали мне ничего, кроме их тел, леди Монтроуз. За исключением вашей сестры, разумеется. Так что простите мне неспособность оценить вашу доброту.