Оливия Гейтс - Вероломная обольстительница

Ее глаза умоляюще смотрели на него.

– Я уверена. Уверена с того момента, как увидела тебя.

– Но потом, когда ты смогла мыслить ясно, ты попросила меня притормозить.

– Не до такой степени.

– Ты так говоришь, будто я мучаю тебя месяцами.

– Мне кажется, прошли годы!

Рафаэль довольно улыбнулся:

– Люблю, когда ты на меня так нападаешь!

«Я люблю тебя», – хотела ответить Элиана, но в последний момент прикусила язык.

Она не питала иллюзий по поводу того, что движет Рафаэлем. Конечно, такой мужчина, как он, мог остаться с ней лишь ненадолго. Поэтому она и считала, что с каждым прошедшим днем время близости, отпущенное им, тает.

А теперь он собирается улететь. С одним из своих братьев он летит в Японию. И хотя он уверяет, что поездка продлится лишь несколько дней, эти дни все равно будут отняты у нее…

Рафаэль вновь скользнул вниз, устроившись между ее раскинутых ног и, глядя на ее истекающее соком женское естество, прошептал:

– Позволь мне остудить твой огонь, querida…

Он делал для нее все – кроме одного-единственного, чего ей так хотелось. Она попыталась сдвинуть ноги, сказать, что ей нужен он, а не удовлетворение ее желаний….

– А что насчет огня в твоем теле?

– Можешь остудить его, если хочешь.

– О, хочу, так хочу…

Глядя на массивные пропорции Рафаэля, на его огромный член, она иногда пугалась, что просто не сможет вместить его. И все же она страстно жаждала этого, жаждала боли, которую считала неизбежной.

– Хорошо, – мягко сказал он. – Исполни свое желание. Но лишь после того, как я исполню свое.

Рафаэль приник губами к ее клитору. И весь мир для нее исчез, растворяясь в бесконечном наслаждении…

– Можешь, наконец, выключить свой виброзвонок? Он мне скоро дырку в черепе просверлит!

Рафаэль раздраженно взглянул на Райдена, сидевшего напротив него в мягком кресле своего частного самолета:

– Выключу, когда твой чертов пилот научится выбирать маршрут, на котором есть сотовая связь!

Райден, которого они с братьями привычно называли Молнией, попросил его слетать с ним в Токио пять дней назад. Он проделал немалую работу, пытаясь установить свою родословную, и теперь ему было нужно, чтобы Рафаэль посмотрел кое-какие документы, которые никак нельзя было выносить из учреждений и храмов, и сделал свои выводы. Все прошло благополучно. Райден наконец узнал о своем происхождении.

А Рафаэль узнал, что такое настоящее страдание. Ричард был прав. Он уже не мог оторваться от Элианы.

Он звонил ей по десять раз на дню. Будь его воля, днем он вообще не отрывался бы от телефона, а ночью – от экрана своего компьютера, оснащенного видеокамерой.

Двадцатичетырехчасовой перелет из Токио в Рио оказался настоящей пыткой. Полпути они летели без сотовой связи. И теперь он просто не находил себе места.

Поначалу Райден старался уважать его чувства, но, в конце концов, не удержавшись, начал подсмеиваться над ним.

– Пилот говорит, связь скоро появится. Но все же он советует воздержаться от звонков, пока мы не начнем снижение.

– Если нечего сказать, лучше молчи! – огрызнулся Рафаэль.

– Счет, ты меня удивляешь! – Райден с удовольствием вытянул ноги и пригладил волосы, которые остриг впервые в жизни: у консервативного высшего общества Японии были свои требования. – После Нумара и Ричарда ты был последним человеком на земле, которого я мог бы заподозрить в том, что когда-нибудь он будет так сходить с ума по женщине.

– Да заткнись ты, Молния!

Наконец связь появилась. Рафаэль дрожащими руками включил телефон. Его терзало беспричинное беспокойство. На экране замигал значок звукового сообщения. Элиана.

– Рафаэль… Со мной… произошел несчастный случай. Меня везут в госпиталь Копа-д’Ор… Господи, где же ты?

Раздался стук, как будто трубка выпала из ее пальцев.

Рафаэль словно обезумел. Телефон Элианы был отключен. Ее не было в Копа-д’Ор, переполненном жертвами крупной аварии. Накануне самосвал в час пик врезался в пешеходный мост, обвалив его на автостраду, переполненную машинами. Четыре человека погибли, десятки были ранены, некоторые – тяжело. Он перевернул весь город, но никто не мог сказать ни о состоянии Элианы, ни о том, где ее искать.

Ричард надеялся, что отсутствие сведений свидетельствует хотя бы о том, что Элиана сумела покинуть место катастрофы на своих ногах. Но он думал лишь об одном: он не сумел уберечь, защитить ее. Вместе с Ричардом они пытались отыскать ее, где только возможно, пока ему наконец не пришло в голову единственное место, о котором он не подумал сразу.

Его дом.

Он был далеко от рухнувшего моста, и, с точки зрения логики, ей гораздо удобнее было добираться до собственной квартиры. Но это была его последняя надежда.

Он подлетел к особняку уже в сумерках. Охранник сказал, что ни одна машина не подъезжала к воротам. Дом был пуст: он отпустил слуг на время своего отъезда. И все-таки, ворвавшись внутрь, он помчался по коридору, выкрикивая ее имя. Наконец он добрался до спальни, перешагнул через порог… и чуть не потерял сознание.

Элиана лежала на кровати.

Она свернулась клубочком спиной к двери, ее локоны широкой волной рассыпались по подушке. И она не двигалась.

Парализованный ужасом, он упал перед кроватью на колени.

Он не мог заставить себя дотронуться до нее. Не мог даже мысленно предположить, что она… она…

Нет! С ней все будет в порядке! Она же сумела пешком добраться сюда! Должно быть, она просто измучена…

Но она лежала очень тихо и, как ему казалось, не дышала.

С трудом выдавливая слова сквозь сжавшееся от страха горло, Рафаэль шептал:

– Eu imploro, por favor, meu amor… Элиана… Умоляю, проснись, пожалуйста…

Но она молчала.

Если она не проснется, ему незачем жить.

Наконец он собрался с силами и дотронулся дрожащими пальцами до ее шеи.

Она была теплой. Даже горячей. Значит, она…

Элиана открыла глаза:

– Рафаэль…

Слабый звук ее голоса ударил его, как мощный электрический разряд. Через секунду он уже был рядом с ней, его руки шарили по ее телу, гладили каждый сантиметр кожи, убеждаясь, что она не пострадала…

Каждый обнаруженный синяк, каждая ссадина наполняли его яростью. В виски стучала одна мысль: он не смог защитить ее, и сейчас не сможет исцелить ее раны. Он касался губами каждой из них, будто пытаясь излечить ее своими прикосновениями. Его губы шептали слова утешения и сожаления о том, что случилось, что он не смог предотвратить этого…

Он мог сделать лишь одно: прижаться к ней всем телом, впервые полностью скинув разделявшую их одежду, чтобы попытаться отдать ей всю свою силу, вобрать ее боль…

И кажется, ему это удалось. По крайней мере, безжизненные руки Элианы шевельнулись, и с ее губ сорвались первые бессвязные слова: