Линда Белаго - Под сенью апельсиновых деревьев

Юлия пожала плечами:

– Я должна вернуться, прежде всего из‑за Генри. Как можно скорее. Но сначала я хочу подождать, пока у Сузанны все снова будет в порядке. Я не смогу спать спокойно, зная, что она и ее дети живут в бедности, лишь потому что Карл не позаботился о них!

Сузанне становилось все лучше и лучше. На следующий день и через день Юлия дала указание Фони собрать кое-какие продукты в кухне городского дома и взяла их с собой, отправляясь в дом к Сузанне. Миноу, волнуясь, уже ждала ее у двери и сразу же сунула нос в корзинку.

Сузанна сидела в кухне, когда Юлия вошла в дом. Сегодня им придется поговорить.

– Вы не должны слишком баловать ребенка. Мы не можем… Когда вы перестанете к нам приходить, Миноу будет разочарована, – сказала Сузанна и задумчиво посмотрела вслед дочери, когда та, с кексами в руках, сияя от счастья, вышла из кухни. Затем женщина опустила взгляд. – Нам не нужно подаяние.

Юлия села за стол рядом с ней.

– Сузанна, я принесла не подаяние. Я принесла вам кое-что из еды, поскольку вы были больны и не могли самостоятельно позаботиться о себе и своем ребенке, – упрямо произнесла она. – И вообще, я делаю это с удовольствием, – добавила Юлия тихим голосом.

– Зачем? – Теперь Сузанна смотрела на Юлию. В ее взгляде было неподдельное удивление. – Зачем вы это делаете? Вы ведь должны злиться на меня.

Юлия рассмеялась:

– Сузанна! Я? Я ведь даже четырех лет не прожила в этой стране. А вы, напротив… Вы были здесь задолго до моего появления, и с Карлом тоже… – Юлия не чувствовала ни обиды, ни горечи. – А с каких пор, разрешите спросить, вы знали Карла?

Горькая усмешка промелькнула на лице Сузанны.

– Я – дочь бывшей няньки Карла. Дочь рабыни. Когда я родилась, Карлу было десять лет. С самой первой секунды я была его собственностью. Моя мать умерла, когда мне было двенадцать. Я осталась в семье Леевкенов.

– О! А ваш отец?

Сузанна немного помолчала, а затем тихо ответила:

– Знаете, в этой стране… У меня не было отца. Моя мать принадлежала отцу Карла, который… Вы понимаете, о чем я?

Сузанна не только с самого начала была рабыней Карла, но и, вероятнее всего, была его сестрой по отцу! Его сводной сестрой! Таким образом, ее дети…

Юлия содрогнулась от этой мысли.

– О, боже! – вырвалось у Юлии. – Мне так жаль! Я ведь не знала… – Юлия была в ужасе. Она сокрушенно добавила: – Значит, вы уже… уже очень давно знали Карла.

Сузанна пожала плечами:

– Да, собственно говоря, всю жизнь. Вот как бывает в этой стране.

– А ваши дети? – Юлия должна была это выяснить. – Я имею в виду, Карл – их отец?

Сузанна кивнула:

– Да, оба ребенка от Карла.

Юлия удрученно замолчала.

– Кстати, Карл был очень счастлив, когда вы подарили ему сына. Хотя…

– Хотя что?

– Ну, последние годы я не беременела. Кажется, Карл больше не… Ну, вы понимаете… Он был на самом деле доволен, что вы подарили ему сына. Мой сын ведь никогда не смог бы стать его наследником.

– Карл говорил с вами об этом? – Юлия снова была удивлена.

– Конечно. Он очень много говорил о плантации.

Юлия не переставала удивляться. В конце концов, Сузанна всю свою жизнь провела рядом с мужчиной, для которого никогда не могла стать законной женой. И вообще, хотела ли она этого? Или же союз с Карлом был заключен помимо ее воли?

Сузанна опустила глаза и тихо спросила:

– Я слышала… произошел несчастный случай… И поскольку Карл не вернулся…

Юлия поняла, что эта женщина действительно испытывала к нему какие-то чувства.

– Да, несчастный случай…

Юлия не хотела об этом говорить.

– Если бы я знала… Я бы распорядилась, чтобы вас поставили об этом в известность.

И снова у нее появилось чувство вины, которое в последнее время так часто одолевало ее.

Юлия все еще испытывала угрызения совести, из‑за того что отняла у Мартины отца, но сейчас осознала, что разрушила целую семью. Но это была необходимая оборона! «Действительно необходимая оборона», – пыталась успокоить она себя.

– Карл вам что-нибудь… Я имею в виду, он вам что-нибудь оставил? – осторожно спросила Юлия.

Сузанна тихо засмеялась:

– Нет.

– А этот дом? Он принадлежит вам?

– Нет, дом – собственность плантации. Зять Карла… ваш зять уже сообщил мне, что этот дом плантация вскоре не будет в состоянии оплачивать. И что я должна подыскать себе другое жилье.

– Что? – Юлия вскочила на ноги.

Это было похоже на Питера!

– Он не может выбросить вас на улицу, вас и ваших детей! Я имею в виду, мы ведь все… вы с Мартиной…

Сузанна махнула рукой.

– Такое родство здесь не признается. Родственниками в Суринаме являются люди с одинаковым цветом кожи. – В ее голосе даже не было горечи.

Юлия понимала, что Сузанна права. Никто из белых людей не признал бы, что у него есть дети от цветного человека. Наследники, появившиеся на этот свет не по своей воле, предлагали себя в качестве рабочей силы, а выкупленных на свободу «подруг по играм» белые хозяева снабжали тайно. Но признаться в этом публично? Никогда!

Юлия слышала об одном случае, когда молодой человек пару лет назад попытался бороться за права своей цветной жены. Через несколько месяцев общественного осуждения и унижений он был вынужден уехать с ней в Европу. Юлия была уверена, что в Европе люди были более терпимыми, чем в этой маленькой колонии. Точнее говоря, в Европе уже не было рабства.

Она была исполнена решимости помочь Сузанне.

– Не беспокойтесь. Пока что я тоже имею право голоса на плантации.

Это было ложью, ведь Питер практически по всем правилам лишил ее родительских прав. Но теперь, когда речь шла не только о ней или о Генри, но и о Сузанне и ее детях, Юлия снова почувствовала в себе мужество для борьбы с Питером. Она должна спасти плантацию. А для этого ей нужна помощь Жана. И она его найдет.

Духота была невыносимой. Даже Кири вспотела, что было необычно, ведь до сих пор она прекрасно себя чувствовала в этом климате и не понимала, почему белые люди так тяжело его переносят. Может быть, причиной этого была ее беременность? Между тем ее живот было уже невозможно скрывать, и у Кири было такое чувство, будто она с каждым днем становится все круглее и круглее.

Масра Генри тоже страдал от жары. Кири почти полностью раздевала мальчика. Миси Мартина возмущалась из‑за этого и требовала, чтобы Кири снова надела на него распашонку. Амру лишь качала головой и давала Кири указание пойти с масрой Генри в поселок.

– И не одевай его! – шептала она ей на ухо.

Масра Мартин, напротив, уже несколько дней ходил с красным лицом и иногда даже подозрительно покачивался, потому что миси Мартина, несмотря на жару, надевала на него рубашечки и курточки.