Мари-Бернадетт Дюпюи - Возлюбленная кюре

– Господин кюре, перед уходом я, пожалуй, вынесу ведро и ополосну лохань, – предложила Туанетта. – И мне кажется, что в том, что из нее выходит, есть кровь!

– Сделайте это, Туанетта, и я дам вам десять су, – ответил Шарваз, морщась от отвращения.

– Мне не нужны деньги, я это делаю по дружбе. Анни – очень хорошая женщина.

Кюре передернул плечами. Хорошо, что Туанетта сама предложила убрать за больной. Скоро придет доктор, и будет лучше, если он не увидит этих ужасных рвотных масс, отравляющих воздух в доме.

Исполнив все, что было нужно, соседка стала прощаться. Остановившись на пороге комнаты Анни, чтобы ее могли слышать и больная, и хозяин дома, который по-прежнему сидел возле очага, она сказала:

– Я не смогу прийти завтра, бедная моя Анни, в доме у мэра затевается большая стирка. Но нужно кого-нибудь пригласить на случай, если тебе что-нибудь понадобится.

Кюре ответил ей мягким, исполненным сострадания голосом:

– Не тревожьтесь, мадам Туанетта, я побуду с Анни. Завтра я на целый день останусь дома. Не знаю, что за хворь так ее мучает, но надеюсь, это все же не слишком серьезно. Однако думаю, мне удастся убедить ее исповедаться.

Испугавшись этих зловещих слов, Туанетта перекрестилась и вышла. Анни Менье и Ролан Шарваз остались наедине – несчастная женщина, мучимая болью и приступами рвоты, и мужчина, внимательный и настороженный. Один-единственный раз умирающая попросила послать за своими детьми.

– Эрнест… Я хочу повидаться со своим мальчиком… И с Эльвиной. Где они? – слабым и тонким, изменившимся до неузнаваемости голосом спросила она.

Кюре вздрогнул и, не скрывая раздражения, ответил:

– Они приедут завтра, Анни. Завтра…

К вечеру все знали, что служанка кюре заболела и не встает с постели, но никто не знает, что с ней такое. Новость распространилась благодаря ризничему, который обошел едва ли не весь городок, с озабоченной миной рассказывая тут и там, что мадам Анни слегла от неизвестной болезни. И нельзя было сказать, что происходящее не доставляет ему удовольствия: все-таки приятно сообщить важное известие, когда все с охотой слушают и даже угощают наливкой…

Возвращаясь от священника, Сюзанна встретила знакомых и, не устояв перед искушением, расписала, в каком ужасном состоянии пребывает Анни Менье. И понеслось… Кто-то выразил мнение, что она слишком много пьет и с ней случился сердечный приступ; вероятным представлялось и предположение, что бедная Анни поскользнулась на обледеневшей внешней лестнице и упала и это падение ее доконало .

Желая узнать больше, ближайшие соседи то и дело стучали в дверь кюре, и продолжалось это даже после наступления темноты. Отец Ролан, печально качая головой, приглашал гостя войти и указывал на дверь слева от очага. Заглянув в комнату, где на кровати лежала больная, гость спешил восвояси с мыслью, что кюре души не чает в своей служанке и уж он-то отлично о ней позаботится.

Две соседки преклонных лет, одетые в черное и с черными косынками на седых волосах, явились в пресбитерий в час Ангелуса [10] Ангел Господень ( лат. Angelus ) – католическая молитва, читается в храмах трижды в день: утром, в полдень и вечером. Чтение часто сопровождается колокольным звоном, который также называют Ангелус. . Обычно их приглашали на ночные бдения у гроба умершего, и вот теперь они пришли справиться о здоровье мадам Анни. «Слетаются, как стервятники на падаль», – подумал Ролан Шарваз, приглашая старух погреться у очага.

– Присаживайтесь, дамы! – с преувеличенной вежливостью пригласил он. – Бедную Анни особенно мучит жажда. Слышите?

Старухи в черном навострили уши. Кюре налил в стакан белого вина и бросил туда же щепотку сахара.

– Во рту горько, и хочется пить! Боже, как же хочется пить! – жалобно стонала Анни.

– Иду-иду, бедная моя Анни! И несу вам белого вина, которое вы так любите. Я немного его подсластил, чтобы не было отрыжки. Так оно меньше будет раздражать желудок…

Количество гостей в пресбитерии умножилось. Вошел доктор де Салиньяк под руку с Матильдой, а следом за ними – учитель. Кюре жестом дал понять, что сейчас не время для церемонного обмена приветствиями, и пригласил их в комнату больной.

– Вижу, состояние моей пациентки только ухудшилось, – заметил доктор.

Даже не взглянув на любовника, Матильда, на которой лица не было от волнения, забилась в угол комнаты и прижала к носу платок: от кровати исходила тошнотворная вонь. Жан Данкур последовал ее примеру, тошнота одолела и его.

Служанка жадно выпила вино. Губы у нее потрескались, глаза налились кровью. Шарваз, который поддерживал ей голову, помог вдове лечь.

Последнюю порцию мышьяка несчастная Анни получила в присутствии свидетелей. Что ж, преступление было срежиссировано прекрасно. Никто из присутствующих, за исключением Матильды де Салиньяк, не мог заподозрить правду.

По прошествии получаса Ролан Шарваз остался возле постели Анни один. Матильда и учитель прогуливались возле церкви, дожидаясь Колена, который пообещал, что скоро вернется и принесет с собой опийную настойку.

– Если ваш супруг окажется прав, несчастная умрет в ужасных мучениях, – с сожалением проговорил Жан Данкур, неотрывно глядя прелестной Матильде в лицо.

Речь шла о заключении, которое сделал доктор после довольно-таки непродолжительного осмотра своей пациентки.

«Полагаю, речь идет о жестоких желудочных коликах, – таков был вердикт Колена де Салиньяка. – Но может быть, что это и перитонит, воспаление аппендикса, которое часто становится фатальным, или какого-нибудь другого внутреннего органа. Больной нужна операция, но она в таком состоянии, что доставить ее в Ангулем, в центральную больницу, не представляется возможным».

За многие годы практики доктор де Салиньяк ни разу не сталкивался с отравлением, и мысль эта даже не пришла ему в голову. И конечно же, он не подумал о мышьяке, ведь аптекарь столько раз говорил, что минимального количества порошка хватит, чтобы крепкий молодой человек умер на месте.

Колен пребывал в уверенности, что Анни страдает от нарушений работы пищеварительной системы, а причина тому – постоянное переедание и пристрастие к вину. Больше всего он опасался, что это окажется перитонит, хотя жа́ра у больной не наблюдалось.

Тем временем поднялся пронзительный ветер. Сжавшись от холода, Матильда, едва шевеля губами, пробормотала:

– Это было бы печально… Но ведь она может и поправиться! Сегодня вечером я от души за нее помолюсь.

– Это вы помогли отцу Шарвазу подыскать прислугу, не так ли? – спросил учитель.

– Да. Моя старшая сестра живет в Ангулеме, и благодаря ей у меня там много знакомых. Один зажиточный коммерсант порекомендовал вдову Менье, так он ее назвал. Я встретилась с ней и ее сыном Эрнестом, он портной.