Джорджетт Хейер - Коварный обольститель

Леди Ингам слегла; сэр Генри Халфорд заявил, что ей ни в коем случае нельзя волноваться; сегодня ее милость никого не принимала. Мисс Марлоу тоже недомогала и тоже лежала на диване в Малой гостиной; посетителей в этот день не принимала и мисс Марлоу.

Такие невеселые известия, изложенные Горвичем замогильным голосом, обескуражили одного из двух визитеров, стоявших на ступеньках особняка на Грин-стрит, зато на второго не произвели ни малейшего впечатления.

– Меня ее светлость примет, – решительно отрезала миссис Ньюбери. – Однако очень любезно с вашей стороны, Горвич, что вы дали мне знать об этом! Я постараюсь не волновать ее.

– Я не могу взять на себя ответственность отвечать за ее милость. Я должен спросить соизволения.

– В этом нет ни малейшей необходимости! Ее милость в гардеробной? В таком случае я сама пройду туда.

Приободренный успехом этой ясноглазой леди, второй посетитель твердо заявил:

– Мисс Марлоу примет меня! Будьте любезны, передайте ей мою визитную карточку!

Миссис Ньюбери легко взбежала по ступенькам, постучала в дверь гардеробной и, приоткрыв ее, негромко спросила:

– Дорогая леди Ингам, я могу войти? Я уверена, что вы не разгневаетесь на меня, – скажите же, что нет!

Занавески на обоих окнах были наполовину задернуты; в воздухе висел сильный запах ароматического уксуса; на нее надвинулась сухопарая фигура и прошипела, что ее милость не следует беспокоить.

– Это вы, Джорджиана? – слабым, однако требовательным голосом осведомилась с дивана миледи. – Мне слишком нездоровится, чтобы принимать кого-либо, но, полагаю, вы все равно войдете, что бы я ни сказала. Никого не волнует, что я уже стою одной ногой в могиле! Подай стул миссис Ньюбери, Мукер, и ступай прочь!

Угрюмая горничная неодобрительно повиновалась; Джорджиана, глаза которой привыкли к темноте, осторожно подошла к дивану, присела рядом и успокаивающим тоном заметила:

– Я пришла не для того, чтобы досаждать вам, мадам, – а лишь помочь, если смогу!

– Никто не может мне помочь, – с тяжким вздохом отрешенно сообщила страдалица. – Можно не спрашивать, о чем говорит весь город!

– Да, о случившемся теперь известно всем, – откровенно призналась Джорджиана. – Сегодня утром у меня была Шарлотта Ретфорд, и она подтвердила, что слухи уже гуляют по столице. Она рассказала мне о том, что произошло, и… Словом, я решила, что немедленно должна нанести вам визит. Ведь даже если Феба действительно написала ту книгу, я не стану хуже относиться к ней, и, что бы ни говорил Лайон о том, что мне лучше не вмешиваться, – коль я могу помочь ей, то сделаю это!

– Полагаю, уже никто не сомневается, что именно она написала роман, – заявила миледи. – Стоит мне вспомнить о том, что я сделала для нее давеча вечером, даже убедила Салли Джерси в том, что все это – вздор, который распространяет та гусыня, Ианта Рейн… Где мои соли?

– Почему она написала свой роман, мадам? – спросила Джорджиана. – Можно было бы подумать, будто она ненавидит Сильвестра, но ведь это не так!

Пожилая дама просветила ее, прерываясь лишь на то, чтобы время от времени понюхать флакончик с солями. Закончив повествование, она сделала глоток нашатырного спирта [61], разведенного в воде, откинулась на спинку дивана и смежила веки. Миссис Ньюбери несколько минут сосредоточенно размышляла, после чего сказала:

– Не думаю, будто Сильвестр выдаст ее, что бы она ему не сказала.

– Она сама себя выдала! Бросить его одного, посреди бальной залы! Я сделала все возможное, Джорджиана, но какой смысл уверять, будто она едва не лишилась чувств, если все видели Сильвестра, взбешенного, как сам дьявол? Я никогда не прощу его, никогда! Повергнуть ее в смятение у всех на глазах ! Господь свидетель, я не оправдываю бедное дитя, но он поступил непростительно и подло! И я не могу утешиться даже тем соображением, что Феба выставила его на посмешище, потому что при этом она погубила себя! – заявила миледи.

– Он наверняка был взбешен, – сказала Джорджиана и нахмурилась. – Невероятно взбешен, поэтому не предвидел, какие могут быть последствия оттого, что он унизит Фебу на людях. Знаете, мадам, это решительно на него не похоже. Ничто не может вызвать у него большего отвращения, нежели бестактное поведение! Быть может, Лайон все-таки был прав?

– Крайне маловероятно! – резко бросила миледи.

– Да, я тоже так подумала, – согласилась любимая супруга майора. – Он сказал, что они неравнодушны друг к другу и сами разберутся. Собственно говоря, он предложил мне пари, поскольку я решительно отказывалась поверить в это. Просто я знаю, как ведет себя Сильвестр, когда начинает флиртовать с кем-либо, но сейчас случилось нечто совершенно иное. Не может ли быть так, что он влюбился по-настоящему?

Пожилая дама шумно высморкалась.

– Я уже надеялась, что это дело решенное! – призналась она. – Это было мое самое сокровенное желание, Джорджи! Все шло как по маслу, а потом вдруг разлетелось вдребезги! Могу ли я рассчитывать, что его чувства к ней оживут вновь? Нет! Не оживут!

Джорджиана, помня о словах своего умудренного опытом Лайона, была рада тому, что леди Ингам сама же и ответила на свой вопрос. «Дело – табак! – заявил майор. – А жаль! Я считал ее славной маленькой девочкой. Естественно, не стоит в лоб расспрашивать ее об этом. Нет способа оттолкнуть его вернее, чем заставить выглядеть нелепо».

– И как теперь вести себя, ума не приложу! – пожаловалась пожилая дама. – Бесполезно говорить мне, что она должна делать вид, словно ничего не случилось: она не из тех, кто способен на такое. Кроме того, пригласительных билетов в «Олмакс» ей теперь не видать. Я даже не стану пытаться заполучить их: ничто не доставит этой мерзкой особе Буррел большего удовольствия, чем отказать мне!

– Да, это не годится, – согласилась Джорджиана. – Однако у меня есть план получше, мадам: именно поэтому я и пришла! Увезите ее в Париж!

– Увезти ее в Париж? – повторила миледи.

– Да, мадам, в Париж! – сказала Джорджиана. – Подумайте сами! Феба не может оставаться запертой в четырех стенах, а отправить ее домой – значит, окончательно погубить, поскольку восстановить ее доброе имя в обществе после этого уже не удастся. А Париж – то, что надо! Все знают, что вы подумывали о том, чтобы уехать туда. Да я собственными ушами слышала, как вы говорили об этом леди Сефтон!

– Все могут знать об этом, но все также поймут, почему я туда уехала.

– Тут уж ничего не поделаешь, дорогая мадам. Но, по крайней мере, люди сообразят, что вы не отказались от Фебы. А вам ведь известно, как быстро забываются самые шокирующие скандалы!

– Только не этот.

– Да и этот тоже. Обещаю, я не стану сидеть сложа руки, пока вас не будет, а вы знаете, в этом деле никто не может принести больше пользы, чем я, кузина Сильвестра, и потому люди поверят в то, что буду говорить о нем я, а не Ианта. Я намекну, что сцена, разыгравшаяся прошлой ночью, стала итогом ссоры, разразившейся еще до того, как Сильвестр уехал в Чанс, и не имеет никакого отношения к «Пропавшему наследнику». Более того, я скажу, что и уехал-то он как раз из-за этого: что может быть вероятнее? В довершение ко всему, – тоном умудренной женщины добавила Джорджиана, – я стану рассказывать об этом строго по секрету ! Кому-нибудь одному или двоим, в крайнем случае, чтобы быть уверенной в том, что моя выдумка станет известна всем.