Вера Фальски - Ни за какие сокровища

Эва раздраженно прикусила губу. «Почему все так хотят, чтобы я вернулась?»

– Нет. Я пришла по другому вопросу. Речь идет о деньгах на лечение Бартека.

Эва рассказала о болезни брата и новых возможностях медицины. Когда она назвала необходимую сумму, Цесликова присвистнула, а ксендз грустно вздохнул.

– Детка, где ты возьмешь такие деньги?

– Не знаю. Я как раз пришла посоветоваться, где их взять. Может, в Каритас?

– В Каритас? Не знаю… Я вообще не имею понятия о таких вещах. Сходи для начала в социальную помощь, может, там что-то подскажут. – Ксендз покачал головой, ясно показывая, что здесь Эва совета не получит. Однако девушка смотрела на него так, что ксендз почувствовал себя не в своей тарелке. – Единственное, что я могу сделать… В Ольштыне в фонде работает мой знакомый монах. Знаю, что они помогали девочке с онкологией, но на твоем месте я бы не рассчитывал на многое. – Он оторвал уголок газеты и переписал для Эвы номер телефона из своего мобильного. – Вот, позвони и спроси, что делать. Я буду за вас молиться. – Он взял кусок пирога и, не попрощавшись, вышел из-за стола.

Цесликова сердито посмотрела ему вслед.

– Я ему столько соли в суп насыплю, что надолго запомнит! К старости совсем из ума выжил.

Девушка взяла клочок с номером и спрятала в карман.

– Ничего страшного, пани Цесликова, видимо, у меня нет другого выхода, кроме как ехать в Ольштын и искать помощь своими силами. Пожалуйста, расскажите в деревне, что мы собираем деньги для Бартека, и если кто-то захочет помочь, то пусть обращается ко мне.

– Непременно расскажу. – Она поправила на голове чепчик и прижала Эву к груди. – Не волнуйся, ты наверняка что-нибудь придумаешь.

«Что-нибудь придумаешь, что-нибудь придумаешь…» Через несколько часов Эва все еще мысленно повторяла эту мантру, ежеминутно подтягивая сползающие брюки. За последние дни девушка так похудела, что одежда с нее просто сваливалась. После смерти мамы она почти не могла есть. Черты ее лица заострились, а и без того худощавые щиколотки напоминали бабки жеребенка. Бартек шел рядом, вяло переставляя ноги. Немного неловкий, немного сонный. Он крепко держал Эву за руку, как будто от этого зависел успех их миссии: они шли в магазин за макаронами, так как все домашние запасы закончились.

На автобусной остановке перед костелом сидела группа гимназистов, вероятно, одноклассников Мани – Эва припомнила некоторые лица. Бартек, видимо, тоже их узнал, доверчиво улыбнулся и даже, помахав рукой, невнятно крикнул: «Привет, Патлык!» Но в ответ раздались глупые смешки и передразнивающие оклики: «Шесть, сасрык!» Эва потянула брата за руку и сказала:

– Пойдем, я куплю тебе мороженое.

Бартек, видимо, не сумев правильно оценить ситуацию, улыбаясь, пошел дальше, обрадованный обещанием мороженого, которое обожал. Сидящие на остановке парни встали и принялись передразнивать его неуклюжую походку. Эва обернулась и сердито погрозила им кулаком. Ответом ей стал лес выставленных средних пальцев.

– Придурки! – выругалась девушка себе под нос.

Возле прилавка стояла большая очередь – магазин был центральной точкой деревни. Здесь можно было купить все: от курицы на бульон, стирального порошка, болтов и ведер до китайских кукол и кубиков. Но в первую очередь в магазине у Пищиковой узнавали, что делается в мире. И не из газет, которых практически не было в ассортименте, если не считать кроссвордов, которые всегда покупал ксендз. У Пищиковой о мире велись дискуссии. О далеком, известном из телевизора, и ближнем, лежавшим за дверью магазина. Тут знали обо всем: кто, с кем и почему; у кого родился теленок, а у кого сдох кот; какой урожай с гектара был у Сташека, а какой – у Мариана; зачем Ядзька ездила в город и почему Пильхер уже не выходит из дому. Продавщица была лучшим ящиком для корреспонденции и столбом объявлений в одном лице. «Соседка, а вы знаете, что…» – обычно начинала она, упаковывая колбасу в бумагу или забираясь на стремянку, чтобы достать средство для полоскания белья, а затем пересказывала все, о чем недавно узнала. И так новости передавались из дома в дом уже многие годы.

Лучше всего в такую жару шли светлое пиво и лимонад. Жажда мучила всех – и больших, и маленьких. Появление Бартека в магазине, к счастью, не вызвало такого ажиотажа, как на остановке. Его внешний вид давно уже перестал удивлять людей в деревне – мама делала все, чтобы ее сын не стал местной диковинкой. Как только выяснилось, что Бартек болен, она стала всюду брать мальчика с собой, приучая его к людям, а людей к нему, чтобы никто не чувствовал неловкости. Он мог быть очень милым – в нем было столько тепла и доверия! – мог прижиматься к совершенно незнакомым людям, брать за руку, гладить по ноге, и это никого уже не изумляло, а, наоборот, располагало. Кроме того, у Бартека была буйное воображение, и он, если только находился благодарный слушатель, охотно рассказывал о том, что видел, слышал, что ему приснилось. Неудивительно, что почти вся деревня относилась к нему как к любимой, хоть и несколько странной игрушке.

Однако с детьми все было не так лучезарно. Ровесники Бартека, симпатия которых была ему наиболее важна, убегали от него, а когда шалили, то, бывало, бросали в мальчика камнями. У Эвы в таких случаях сердце разрывалось, и ей самой хотелось швырнуть в них чем попало.

Когда Бартек занялся мороженым на палочке, Эва достала телефон и набрала номер Сильвии. Подруга ответила после двух гудков.

– Что случилось, дорогая?

– Надо поговорить, мне понадобится помощь. Я возле магазина. Заглянешь сюда или нам с Бартеком зайти к тебе?

– Нет, оставайтесь там, я подъеду – надо купить упаковку минеральной, как раз кстати.

Через несколько минут улыбающаяся Сильвия в легком платье в горошек вышла из «гольфа». Увидев знакомое лицо, Бартек сорвался с места и прижался к ее ноге с такой силой, что она чуть не упала. Грязные от шоколада лицо и руки мальчика оставляли следы на нарядном платье, но женщина только махнула рукой.

– Да ладно, я и так собиралась бросить его в стирку.

Они присели на скамейку напротив костела. Бартек играл с мобильным телефоном сестры. Гмина в прошлом году получила финансирование от ЕС, и за эти деньги отремонтировали мостовую крохотной рыночной площади, разбили пару клумб, поставили скамейки и фонари. Вроде мелочи, но они придали этому месту шарм. Жаль только, что местные выродки уже через несколько недель решили «благоустроить» площадь по-своему. Теперь фонари были разбиты, скамейки разрисованы краской из баллончика, а клумба напоминала свалку мусора. Но за руку никого поймать не удалось.

– Черт, моя жизнь ужасно осложнилась… – Эва вздохнула. – Мне ужасно не хватает мамы, Сильвия. – Слеза скатилась по ее щеке. Девушка поспешно смахнула ее, чтобы Бартек не заметил, что она плачет.