Хорхе Молист - Хранитель секретов Борджиа

– А вы мне! – ответил Жоан, еще больше повышая голос. – Никогда! Слышите? Никогда больше не смейте ограничивать мою свободу выбора!

Он вынул из сундука несколько одеял и, хлопнув дверью, вышел из комнаты. Анна знала, что он пошел спать в мастерскую. Никогда раньше Жоан так не поступал. Маленький Томас, которому было всего четыре года и который все еще спал вместе с ними в комнате, молча наблюдал за ссорой, но после этого заплакал. Анна взяла малыша на руки, чтобы успокоить, хотя сама еле сдерживалась, чтобы не зарыдать.

– Нет, не надо себя обманывать, – пробормотала она в ярости. – Вы не свободны. Совсем наоборот.

Утром Жоан даже не заговорил с супругой. Он дал указания Паоло относительно ведения дел в книжной лавке, а служанкам велел собрать вещи в дорогу: на рассвете следующего дня он отправлялся в путь вместе со своим зятем Педро. Анна наблюдала за тем, как Жоан, нахмурившись, давал распоряжения относительно ведения дел в лавке на время своего длительного отсутствия, и чувствовала усиливающуюся боль в груди. Похоже, Жоан снова собирался спать в мастерской и уехать, не попрощавшись с ней. А ведь это вполне мог быть последний раз, когда они виделись друг с другом.

– Извините меня, Жоан, – сказала она, когда муж поднялся в спальню, чтобы подготовить оружие. – Я понимаю, что поступила неправильно.

Он на мгновение задержал на ней взгляд, ничего не сказал и продолжил сборы. Анна поняла, что муж до сих пор сердится на нее и ярость, охватившая его, не дает ему успокоиться и простить ее.

– Я прошу вас, давайте проведем эту ночь вместе, – как можно мягче произнесла Анна. – Не уезжайте с такой обидой на меня, пожалуйста.

Они вместе легли в постель, но Жоан не захотел даже обнять ее, когда она прижалась к нему, и на рассвете 24 декабря он ушел вместе с Педро, гонцом и еще несколькими людьми, практически не попрощавшись с ней.

Провожая его взглядом, она подумала, что это Рождество будет самым грустным в ее жизни.

Жоан почувствовал невыносимую боль, оставив Анну. Ему очень хотелось быть с ней более ласковым, любить ее той ночью, может быть, в последний раз, и проститься нежно. Но он не смог перебороть себя. Жоан чувствовал себя глубоко разочарованным: хотя он прекрасно знал мнение своей супруги относительно Цезаря, дона Микелетто и каталонцев , тем не менее никогда даже и подумать не мог, что она способна на такой поступок. Он не понимал, как Анна, которой он до этого момента безраздельно доверял, осмелилась подделать его почерк. Жоан все еще был полон ярости, но по мере того, как он отдалялся от лавки, от Рима, жуткая тоска стала заполнять место в его груди, которое освобождалось от гнева.

Они должны были преодолевать около пятидесяти миль в день – по льду, под снегом, под дождем, двигаясь по сложным тропам, чтобы перейти через Апеннины. Это было очень тяжело, но их проводник прекрасно знал дорогу, включая перевалы и постоялые дворы, где можно было поменять лошадей. Уже шесть дней они были в пути и во время остановок расспрашивали проводника о сложившейся ситуации.

– Цезарь и небольшое войско, практически полностью состоящее из испанцев, должно дойти до городка Сенигаллия, который откроет нам ворота, – объяснял он. – Но алкайд, начальник крепости, заявил, что не сдаст ее никому, кроме самого Цезаря лично. Там нас ожидают со своими войсками Паоло и Франческо Орсини, Вито Вителли и Оливер да Ферно. Все вместе мы войдем в город, и Цезарь примет капитуляцию крепости.

– Разве эти кондотьеры не входили в ряды бунтовщиков?

– Да, но они пришли к соглашению, и Цезарь их простил. Во время этой встречи будет подписан мир.

– Если все идет так хорошо, почему Микель Корелья почти с отчаянием просит нас о помощи? – спросил Жоан у своего зятя, когда Висент не слышал их.

– Думаю, что Висент не в курсе того, что происходит на самом деле, – ответил Педро. – Судя по всему, Цезарь находится в серьезной опасности.

30 декабря, к вечеру, уставшие, но довольные тем, что успели к сроку, они прибыли в лагерь у местечка Фано на берегу Адриатического моря. Жоан и Педро оставили свое боевое снаряжение и упряжь на попечение Висента и направились в палатку к Микелю Корелье, но по пути к ней их ждала неожиданная встреча. Увидев человека с тонкими чертами лица в тяжелом плаще, но без головного убора, который, вопреки царившей в Риме моде, был гладко выбрит и носил короткие волосы, Жоан немедленно его узнал.

– Никколо деи Макиавелли!

Мужчина на мгновение остановился, удивленно глядя на него, и вздрогнул. За более чем четыре года, прошедшие после их последней встречи, флорентиец не раз задавался вопросом, рассказала ли Анна мужу о его предложении. Письма, которыми они обменивались, свидетельствовали об обратном, но его все еще одолевали сомнения.

– Жоан Серра! – воскликнул он наконец. – Что вы делаете здесь, так далеко от ваших книг?

– Такой же вопрос возникает и у меня. – Они обнялись, похлопав друг друга по спине. Это явное проявление радости и доброго отношения успокоило Никколо. Потом он обнял также Педро.

– Я посол Флоренции.

– Да, я знаю об этом, – ответил Жоан. – Не думаю, чтобы это место было подходящим для посла.

– А для книготорговцев оно подходит еще меньше. – Никколо не стал повторять вопрос, и Жоан предположил, что его проницательный друг догадывался о том, каков будет ответ. – Хотя для посла Флоренции это место как раз подходящее, если вы знаете, что Цезарь собирается встречаться с главными кондотьерами, которые сформировали лигу против Папы. Флоренция в данный момент больше опасается их, чем самого Цезаря, потому что они хотят свергнуть нашу республику, чтобы снова поставить во главе клан Медичи и одновременно разграбить наши города.

– Может быть, вы расскажете нам о том, что происходит?

– Я и сам точно не знаю, но ваше присутствие здесь доказывает, что положение Цезаря незавидно. – Жоан молчал, и Никколо, взяв его за руку и понизив голос, продолжил: – Послушайте, тут у всех есть шпионы, и то, что произойдет завтра в Сенигаллии, изменит курс исторического развития Италии. Сторонники Цезаря потерпели несколько поражений, и кондотьеры думают, что он уже в их власти. Войска папского сына насчитывают не более трех тысяч человек, а у его противников их втрое больше. Если они сойдутся в бою, то раздавят Цезаря. Кроме того, видя, что поражение неминуемо, некоторые из ранее верных ему людей переметнулись к противнику. Достаточно упомянуть Рамиро де Лорку, хорошо всем известного каталонца , которому Цезарь доверил управление местностью Чесена, самого могущественного человека во всей Романье после папского сына. В день празднования Рождества Цезарь прибыл в Чесену со своими войсками, а на рассвете следующего голова Рамиро, нанизанная на пику, красовалась на главной площади, а его тело, все ещеоблаченное в роскошные одежды и перчатки, валялось четвертованным на земле.