Роберт Напп - Скрытая жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры… Жители Вечного города, о которых забыла история

Но легионер имел и более продолжительные отношения с жительницами ближайшего поселения. Он мог встретить женщину, которая пускала его жить к себе в дом, удовлетворяла его половые потребности и занималась хозяйством; таких женщин называли focariae («домработницы»). От одной из них осталась надпись на памятнике: «Марк Аврелий Виталис был солдатом из Паннонии, который служил 27 лет во флоте претории в Равенне. Валерия Фаустина, его focariae и наследница, поставила этот памятник прекрасному человеку» (CIL 11.39 = ILS 2904, Равенна, Италия).

Итак, часто женщины и солдаты вступали отношения, которые превращались в неофициальные браки, в результате чего у них появлялись и дети. Поэтому так или иначе, но простой легионер не имел недостатка в сексуальных связях с женщинами. Первые серьезные изучения гомосексуальных отношений в армии Римской империи появились только несколько лет назад. Согласно другим исследованиям, в республиканской армии нетрадиционная ориентация жестоко преследовалась; историки ссылались на классическую литературу, описывавшую строгие нравы военной верхушки, требовавшие от мужчины «достоинства» и «мужественности». Во всяком случае, сам факт суровых наказаний, хоть и редко применявшихся, свидетельствует о том, что во времена республики между солдатами уже встречались нетрадиционные связи. Но даже аристократическая литература не подтверждает наличие гомосексуальных отношений в армии позднего периода существования империи, однако разрозненные сведения помогают составить хотя бы общее представление о подобном.

Половые отношения мужчин с рабами и с продажными мужчинами, хотя и вызывавшие лицемерное осуждение со стороны элиты, были широко распространены и, по сути, являлись суровой реальностью. Поскольку даже простые солдаты, а тем более их начальники имели право держать рабов, гомосексуальные связи существовали и в армии. В «Псевдоле» Плавта (1180–1181) упрекают раба, принадлежавшего солдату: «А как шел в ночную стражу воин, с ним ты тоже шел? Точно приходился впору меч его ножнам твоим?» Марциал в «Эпиграммах» (1.31) и в других произведениях писал о сексуальных отношениях центуриона Авла Пуденса с его рабом, мальчиком Энколпом. То же допускалось и с продажными мужчинами. Вряд ли солдат, привыкший к сексуальным отношениям со своими рабами и продажными партнерами, всегда мог воспротивиться соблазну, если кто-то из его сослуживцев по легиону проявлял к нему интерес или готовность к подобным связям.

Единственное, что могло этому препятствовать, – это культурные представления, свойственные всему римскому обществу: пассивный партнер считался женоподобным, женственным, что противоречило представлению о солдате, который обязан быть мужественным. Все легионеры стремились быть таковыми. Так что солдата могла удержать от соблазна боязнь осуждения и даже презрения из-за нарушения важных социальных норм. Видимо, это табу держалось в армии до конца республики, так как позднее в литературе элиты появлялись сведения об ужасах гомосексуальных отношений в легионах. Затем эта тема исчезла. В трудах времен империи нет ни рассказов о центурионах, совращавших своих подчиненных солдат; ни упоминаний о каких-либо правилах, регулировавших гомосексуальные отношения между солдатами, ничего! Объяснялось это молчание по-разному. Один исторический инцидент дал нам подсказку. Когда двух солдат обвинили в участии в заговоре Сатурнина с целью убийства императора Домициана, они объяснили, что их никогда бы не привлекли к заговору, так как все вокруг знали об их пассивной роли в гомосексуальных отношениях и глубоко презирали за это (Светоний. Жизнь Домициана, 10). Их не выгоняют из армии, не подвергают наказанию, а просто пренебрегают ими. Хотя такое отношение могло заставить солдат скрывать свои нетрадиционные пристрастия от окружавших, понятно, что гомосексуальные связи продолжали иметь место. Но по большей части пока легионер сохранял хотя бы внешне свой мужественный облик или если он почему-то казался своим товарищам «женственным», но все равно доказывал обратное во время тренировок и боевых действий, ему не грозило ничего, кроме презрительных усмешек окружающих.

Привыкнуть к военной жизни солдатам помогало участие в религиозных культах. Им, конечно, не запрещалось поклоняться тем богам, которых они чтили до службы. Но вместо множества местных и этнических богов им предписывалось превыше всего почитать императора и весь пантеон римских богов во главе с Юпитером, а также прославлять Вечный Рим и победу Августа над Антонием, олицетворявших Римскую империю.

Император являлся полководцем, который отождествлялся с государством. Официальная религия придавала огромное значение единству армии и главенствующей роли императора. Это была личная армия отождествлявшегося с Римом императора. Не удовлетворившись воинскими званиями своих предшественников, Август стал не просто повелителем империи, а претендовал как сын Божественного Цезаря на обожествление в народе, что привело к появлению его культа. Поэтому в представлении солдат верность Риму и особе, олицетворявшей империю, слились воедино. Главной для легионера оставалась преданность императору: «Они [воины]… присягают в том, что выше всего будут ставить спасение цезаря» (Эпиктет. Беседы, 1.14.15). Вегеций (2.5) писал: «Они [воины] клянутся именем Бога, Христа и Св. Духа, величеством императора, которое человеческий род после Бога должен особенно почитать и уважать. Как только император принял имя Августа, ему, как истинному и воплощенному богу, должно оказывать верность и поклонение, ему должно воздавать самое внимательное служение. И частный человек, и воин служит Богу, когда он верно чтит того, кто правит с Божьего соизволения. Так вот воины клянутся, что они будут делать старательно все, что прикажет император, никогда не покинут военной службы, не откажутся от смерти во имя Римского государства».

Эта клятва давалась каждый год, а возможно, произносилась и каждое утро, и солдаты крайне серьезно относились к присяге: «Это посвящение приносится во имя спасения императора. Я, новобранец, Луций Максим, сын Луция Гаэтулия из Волтинианского округа Венеции, принес присягу перед Двенадцатым вспомогательным легионом Валерия победам Августа Понтифика Святейшего. Теперь, после 57 лет службы, произведенный в ранг старшего центуриона Первого Италийского легиона, я выполнил свою клятву. В год правления консулов Марулла и Элиания (184 г. н. э.)» (АЕ 1985.735, Свиштов, Болгария).

Культ императора сказывался во всем. Войсковым частям давалось имя императора; его изображение было на знамени каждого лагеря, который нес специальный «императорский знаменосец» (imaginifer); его изображали на мечах, все награды и медали выдавались от его имени (через местных военачальников). Император щедро вознаграждал труд воинов, не только выплачивая регулярное жалованье, но и одаривая деньгами по разным случаям, в том числе – посмертно. Главу империи воспринимали как своего товарища-воина и одновременно бога-полководца, что приблизительно соответствовало фразе «С нами Бог».