Роберт Напп - Скрытая жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры… Жители Вечного города, о которых забыла история

У Гелиодора и Ахилла Татия мы находим описание случаев каннибализма и кровавых ритуалов, доказывавших полный отказ пиратов от моральных представлений «нормальной» религии, что схоже с отрицанием традиционной религии у морских разбойников Редикера, правда, у последних такие страшные ритуалы не были приняты. С другой стороны, поскольку в античном мире присутствовал политеизм, у людей не возникало чувства протеста по поводу множества богов, который проявлялся у пиратов Редикера против одного бога. Однако если человек отвергал другие взгляды законопослушного общества, то, нарушая и извращая эти самые установления, он как бы утверждал свою независимость. Не стоит на основании мрачных описаний писателей считать, что пираты враждебно относились не только к общепринятым нормам общества, но и к его традиционным религиозным воззрениям.

Общие для пиратов Редикера и для разбойников древности черты и обычаи, представленные в исторических и художественных сочинениях, являются твердым доказательством того, что изображенная в них картина античного преступного мира отражает действительность, которую, к сожалению, мы не можем узнать непосредственно по древним источникам. Но ее воссоздание возможно при помощи тщательного и вдумчивого изучения всего комплекса имеющихся сегодня источников.

Преступность была, вероятно, единственным и быстрым средством освободиться от власти закона и его служителей. В этом смысле преступники жили своей, совершенно обособленной жизнью внутри строго структурированного и регулируемого законами греко-римского античного общества. Подобно пиратам Редикера, вымышленные разбойники Апулея и греческих романов действовали в грубом и жестоком мире, хотя и с признаками эгалитаризма и демократии, что составляло резкий контраст с иерархической структурой всего общества. Преступные сообщества представляли собой, пожалуй, единственную альтернативу социальным системам, в которых им довелось существовать, своими действиями протестуя против них. Стремящаяся оправдать себя и свои законы элита намеренно изображала разбойников лишь в черных тонах, порождая представление об иллюзорности их осуждения. Но имеющиеся сведения об античных преступниках, как и описание пиратов Редикером, неоспоримо доказывают, что бедняки, униженные и преступники были всегда недовольны существовавшим порядком.

«Неизвестные», «неведомые», «незаметные» – так я называю людей, о которых рассказываю. На самом деле эти люди, составлявшие подавляющее большинство населения Римской империи, прекрасно замечали друг друга, общались и активно взаимодействовали. Слепота и безразличие, проявлявшиеся со стороны элиты, отодвинули простолюдинов на задворки истории, в затененный мир, где короткие вспышки света лишь усиливали общее ощущение их незначительности и неприметности. Полное равнодушие и нежелание богатых понять жизнь слабых мира сего привели к тому, что в классической литературе практически не уделялось внимания быту и внутреннему миру представителей этой социальной группы. Но, учитывая недостаточно информационный характер иных свидетельств истории и жизни людей в античную эпоху, пренебречь литературой аристократии было бы по меньшей мере легкомысленно и безрассудно. Вместе с тем я убедился, что использование менее известных источников способно восполнить то, о чем умалчивала элита. Поэтому преимущественное внимание я уделил таким материалам, как различного рода надписи и папирусы, использовал заведомо противоречивые представления, взятые из художественных произведений, басен, христианской литературы, книг по астрологии и магии.

Эти источники постепенно открыли мне мир простых римлян, прежде остававшийся невидимым и неведомым. В нем царили приземленные интересы, сложные альтернативы, слабые шансы, с трудом завоеванные успехи и постоянное ожидание беды. Хотя это был мир крайне ограниченных возможностей для улучшения своей жизни, но не полного отчаяния. Ведь люди всегда стремились справиться с невзгодами; человеческая раса вряд ли смогла выжить, если бы ее представители, сталкиваясь с различными угрозами, притеснением и всякого рода манипуляциями, отступали, опустив руки. Вот и простые римляне упрямо противостояли всем трудностям и порой достигали отличного успеха. Они оказались людьми, которые всеми силами старались добиться для себя лучшей жизни, преодолевали противоречивые чувства и радовались своим победам. Их богатый внутренний мир стал для меня настоящим открытием.

Ведь вышедшие из тени простолюдины почти не отличаются от современников. Они походили на нас внешне, в целом придерживались таких же нравственных ориентиров, так же испытывали на себе давление политической системы, так же стремились к успеху и оценивали имевшиеся у них возможности. И своей упорной борьбой с жизненными проблемами, стремлением находить утешение и поддержку в отношениях с другими людьми и в сверхъестественных силах, умением завоевать себе место под солнцем они подобны всем представителям человечества, будь то времена Античности или современности. Хотя их жизнь проходила в стороне от героических деяний великих личностей и, конечно, не была двигателем важных исторических преобразований, все же она достойна особого внимания. Ведь богатые и знаменитые персоны жили и действовали в окружении этой массы народа, и, если мы будем знать, как простые люди строили свою жизнь, нам будет легче понять всю социально-культурную ситуацию эпохи римских императоров. Это дает нам возможность изучать деятельность цезарей, великих императоров и полководцев античного мира, достижения других видных представителей империи, восхищаться их свершениями, подвигами, философией, юридической системой, литературой и чудесами архитектуры. Но за всеми этими подвигами и достижениями стояли усилия и труд десятков миллионов людей – простых мужчин и женщин, солдат, рабов и вольноотпущенников, достаточно состоятельных и просто нищих; и даже существование проституток, гладиаторов и преступников в некотором роде поддерживало общество, где совершались эти великие деяния. Так что все они заслуживают того, чтобы предстать перед нами такими, какими они были, и, надеюсь, моя книга смогла положить начало знакомству с их жизнью.

Традиционно античная литература, созданная элитой, с ее эстетическими достоинствами и богатством заслуженно является богатейшим источником сведений, к которому обращается исследователь той или иной исторической эпохи. И я тоже старался извлечь нужные мне факты из этого обширного материала. Так, например, какое бы впечатление ни хотел создать Гораций о вольноотпущенниках, он дал мне важные факты: действительно, в Римской империи существовала эта социальная группа, ее представители состояли в определенных отношениях со своими патронами, а их положение в обществе позволяло им достигнуть успеха. Мне нет надобности соглашаться с представлением Горация о вольноотпущенниках и с тем, как он использует их для своих риторических, поэтических или эстетических целей, чтобы извлечь из его работы правдивые сведения о «реальных» вольноотпущенниках и их взглядах. Он взял эти факты и распорядился ими исходя из своих задач; также историки могут взять эти факты и расположить их таким образом, чтобы они сложились в сложную картину жизни вольноотпущенников и их внутреннего мира. Но здесь исследователя подстерегает опасность впасть в заблуждение. А чтобы избежать этого, очень важно определить, насколько данное сочинение является отражением концепции автора, заставлявшей его умалчивать о низах общества; и что из данного труда можно использовать для «выведения» их на свет. Главное – это работать вдумчиво и сосредоточенно, извлекать нужный материал и отсеивать моменты, где явно сказалось пренебрежительное отношение автора к этим простым людям. Социально-исторические подробности, которые можно найти в большинстве работ древних писателей, посвященных самым разным предметам, просто поразительны. Конечно, такие авторы, как Цицерон, Тацит, Марциал и Ювенал, могли бы отразить в своих трудах многие стороны повседневной жизни бедноты – было бы желание. Но их это не интересовало – со своего высокого положения они лишь изредка и случайно замечали людей, суетившихся там, внизу. Поэтому, образно говоря, классическая литература – это не окно, а замочная скважина, заглянув в которую историк может увидеть простых римлян.