Густав Майринк - Избранное: Романы, рассказы

Говоря о времени, которое писатель провел в Штарнберге, невозможно избежать упоминания о ряде загадочных и подчас страшных совпадений, особенно в последние месяцы его жизни. Летом 1932 года сын писателя, двадцатичетырехлетний Харро, оказавшийся неизлечимо больным в результате несчастного случая и обреченный на тяжелые физические страдания, покончил с собой, повторив смерть Харусека, задолго до того описанную Майринком в «Големе».

Цепь дальнейших совпадений с романами «Голем» и «Зеленый лик» поразила писателя, который был вынужден на личном опыте испытать когда-то выдуманные им же самим ситуации и события. Майринк, тяжело переживавший самоубийство сына, подробно написал об этом в письме своему другу О. Нойберту и закончил рассказ словами: «Я только спрашиваю себя: как я мог тогда, когда писал оба эти романа, знать, что такое бывает?» 4 декабря писатель скончался, лишь ненадолго пережив любимого сына. Он умер на восходе солнца, глядя в окно, выходящее на восток, в точности так, как главный герой его собственного романа «Ангел западного окна», и покоится теперь на городском кладбище, под надписью «Vivo» — «Я живу».

Очевидно, что Майринк благодаря творчеству продолжает существовать и огромное воздействие, которое оказали его произведения на литературу, — многогранно. Одна из важных заслуг, обеспечивших «вечную жизнь» писателя в искусстве, состоит в том, что он принадлежал к числу самых заметных, последовательных и влиятельных авторов, создавших литературный облик Праги как особенного города, полного тайн и загадок.

Прага занимает важное место в творческом наследии Майринка, о ней он писал в рассказах и эссе. Ее изображение, сочетающее узнаваемость и «очужденность», правдоподобие и абстрактность, стало необычайно важной составляющей романного творчества. События «Голема» и «Вальпургиевой ночи» происходят исключительно в этом городе, который Майринк превращает в одно из главных действующих лиц романов, в живую или ожившую вещь, страшную и одновременно достойную пристального внимания, способную влиять на действие или даже инициировать его.

В романе «Ангел Западного окна» Прага стала значимым фоном для целого ряда важнейших эпизодов произведения. Замысел романа «Зеленый лик», действие которого происходит во время Первой мировой войны, потребовал обращения к другому городу, — политически нейтральному Амстердаму, однако и он в изображении Майринка едва отличим от Праги «Голема» и «Вальпургиевой ночи».

Творчество Майринка в большой степени определило художественную судьбу богемской столицы, поставив ее в один ряд с другими пространственными мифами человечества, такими как Лондон, Вена или Петербург. Во многом именно благодаря Майринку Прага превратилась в загадочное существо, измученное кровавой историей и овеянное легендами, в нереальный, безумный, вечно разрушающийся город, окутанный светом тусклых фонарей, заставляющих все казаться искаженным и призрачным, в страшный лабиринт темных закоулков, внутренних дворов и лавок старьевщиков.

Другим необычайно важным аспектом влияния Майринка на культуру его времени стало открытие писателем оккультного знания как литературного материала. В этом отношении его творчество послужило примером, которому подражали многочисленные, не только немецкоязычные, авторы. Майринк был хорошо знаком с миром мистических учений, интересовался не только христианством, иудаизмом, буддизмом, но, например, и некоторыми древнеегипетскими культами. Однако, несмотря на серьезность своих философских и религиозных увлечений, которые, впрочем, не были устойчивы, писатель чрезвычайно свободно обращался с элементами самых различных традиций. В творчестве он комбинировал их, проводя читателя сквозь целый лабиринт экзотического — от каббалистики до символики карт Таро и телепатии. Составляющие предельно удаленных друг от друга сфер Майринк включал в художественную систему своих произведений, используя их «в своих целях», что в большой степени и определяет неповторимость его творчества.

Своеобразный художественный мир Майринка обязан своим существованием еще одной «непоследовательности», проявившейся в обращении писателя с литературным материалом, в умении перерабатывать и органично соединять разнородные элементы традиции, следы подчас диаметрально противоположных веяний времени. Его произведения гармонично сочетают в себе черты, свойственные натурализму, так называемому «черному романтизму», экспрессионизму. Вероятно, именно такая особенность писательского таланта Майринка и является одной из главных причин того, что его творчество невозможно рассматривать в рамках какого-либо одного литературного течения или направления.

Как и многих австрийских писателей тех лет, страх перед действительностью приводил Майринка к непременному восприятию мира как таинственной загадки, в которой уже невозможно было разглядеть следы творчества Бога. Эта загадка скрывала в себе нечто опасное и демоническое. Поскольку в предметной, материальной реальности усматривалась враждебность, становилось ясным, что с помощью рассудочного анализа и дедукции тайну мира нельзя понять, нельзя даже приблизиться к ней. Это одна из констант, так или иначе воплотившихся в литературе первой трети XX века. Однако при всей общности исходных представлений выводы, которые делает Майринк, отличаются от распространенных в литературе его времени вариантов. Писатель, как и многие другие авторы, ищет убежища в химерическом, гротескном, фантастическом начале, однако для него искусство, основанное на принципах, чуждых законам рассудка, не становится ценным само по себе. Искусство, по сути близкое к сновидению, не оказывается лишь иллюзией, создаваемой вопреки действительности, как это подчас происходит на рубеже веков, например в литературе эстетизма. Оно в некоторой степени все же способно отразить истинную реальность, незримо присутствующую в мире.

Вера в огромные возможности художественного творчества не только отразилась в произведениях писателя. О роли искусства обнаружилось и довольно однозначное замечание самого Майринка, подтверждающее приведенные выше соображения. Критик и публицист Герберт Фриче, хорошо знавший автора, часто беседовавший с ним, передает высказывание Майринка о том, что «смысл его литературного творчества заключается в следующем: пророчески говорить с каждым читателем лично…». Примечательно, что именно так понимал творчество Майринка Герман Гессе, высоко ценивший произведения писателя. Гессе писал, что за каждым произведением Майринка «стоит личность, которая уже потому может сказать нам что-то серьезное, что она обладает мужеством по отношению к самой себе».