Бетти Смит - А наутро радость

– О, непременно! – с благодарностью ответила Анни.

Сестра Шон удалилась, и Анни никогда больше ее не видела.

Вошла сестра, которая несла клизму с длинной резиновой кишкой. За ней следовала другая, с горшком, прикрытым чистым полотенцем.

– А теперь нам пора ставить клизму, – весело объявила первая сестра.

– Она мне не нужна, – возразила Анни. – Потому что я не ужинала. Это из-за того, что вернулся Джелло. – Она заметила, что сестры переглянулись, и сочла нужным пояснить: – Джелло – моя собака.

– Да, дорогая, – сказала сестра с клизмой. – А теперь повернитесь на бочок.

– Ни за что! – воскликнула Анни.

Другая сестра поставила горшок на пол, повернула Анни на бок и держала ее во время всей процедуры.

– Это… это… – Даже в таком униженном состоянии Анни поискала подходящее слово. – Оскорбление достоинства! Неслыханное оскорбление достоинства!

– Верно, – ласково произнесла сестра.

А вторая пояснила:

– Приказ доктора.

Карл пришел в семь тридцать и объявил, что останется с ней до тех пор, пока не родится ребенок.

– А как же фабрика?

– К черту фабрику.

– Ступай, Карл. Нет никакого смысла проходить через это обоим. Достаточно одной меня.

– Но я хочу быть с тобой, любимая.

– Я бы предпочла остаться одной. Если я позволю тебе пройти через это со мной, то как бы буду тебя наказывать. Мне бы не хотелось, чтобы ты видел… Может быть, ты никогда больше не захочешь со мной спать.

– Какая чушь!

– Пусть будет по-моему. Пожалуйста ! Я люблю тебя, Карл, но не хочу, чтобы ты видел меня при родах. Ну пожалуйста !

Он ушел.

Появилась сестра, шурша юбками. Она взбила подушку, разгладила простыню, поправила прядь волос, свисавшую Анни на глаза, и объявила:

– Ваш доктор здесь. – Это была мисс Спайрус, которая должна была ассистировать при родах.

Доктора Марсона сопровождали два молодых человека в белых куртках, со стетоскопом в верхнем кармане. Один был высокий и красивый, с простым именем: Роберт Мур. Оно ему шло. Второй интерн был маленьким и худым. У него было озабоченное выражение лица и великолепное имя: Лазарус Левайн.

Когда Анни представили интернов, она кивнула Муру и одарила улыбкой Лазаруса Левайна, потому что ей понравилось его имя.

Доктор Марсон оттянул ей веки, посветил в глаза фонариком, послушал сердце с помощью стетоскопа и измерил кровяное давление. Затем он надел резиновый напальчник на указательный палец правой руки и кивнул сестре. Та помогла Анни повернуться на бок. Резиновый палец был введен внутрь, и через считаные секунды все было закончено.

– Это самое большое оскорбление достоинства из всех, – заявила Анни.

Доктор засмеялся, накрыл большой рукой ее маленькую ручку и сказал:

– Все прекрасно, Анни. Ребенок в правильном положении… Роды должны пройти нормально.

– О, я так рада, доктор Марсон.

– Сестра Спайрус о вас позаботится.

Она пришла внезапно, эта резкая боль. Анни сжала зубы и принялась ждать. Боль исчезла так же внезапно, как появилась.

После нее осталось ощущение приятной сонливости. Анни начала засыпать, и ей сразу же приснился сон. Она шла по парку… Или это был кампус? Карл был с ней. Дул ветер… Задрожав, она открыла глаза. Ее простыня слетела на пол, и голым ногам было холодно.

Ей вдруг захотелось, чтобы рядом был Карл. Захотелось сказать, что она отослала его, потому что очень любит, и что его страдания удвоили бы ее собственные. Хотелось сказать, как она боится… Она ужасная трусиха…

«Ладно, – подумала Анни, – когда-нибудь я все это запишу и позволю Карлу прочитать. Тогда он все узнает».

Она услышала мужской голос, доносившийся из-за двери: «…увидеть мою жену». И голос сестры: «Не сейчас. Она отдыхает».

Похоже, это голос Карла. Анни произнесла его имя и подождала. Она услышала шаги, удалявшиеся по коридору.

Вошел интерн Левайн в сопровождении мисс Спайрус.

– Как у вас дела, миссис Браун? – осведомился он.

– О, прекрасно, доктор Левайн.

Он подошел к изножью кровати, чтобы проверить медицинскую карту. Сестра откинула простыню и велела Анни повернуться на бок. Анни воскликнула:

– О нет! Хватит!

– В этом нет необходимости, сестра, – сказал интерн.

– Тогда зачем вы здесь? – резким тоном возразила сестра.

– Мне бы хотелось побеседовать с пациенткой.

– Приступайте. – Сестра подошла к окну, прислонилась к подоконнику и скрестила руки на груди.

– Я дам вам знать, когда закончу. – Затем добавил: – Благодарю вас. – Он недвусмысленно дал сестре понять, что она не нужна.

Интерн придвинул стул поближе к кровати, уселся и начал разговор, состоявший из вопросов и ответов. Это было похоже на беседу двух людей, впервые встретившихся на вечеринке с коктейлями.

– Я слышал, вы из Бруклина, миссис Браун.

– Флэтбуш, Бруклин.

– Никогда там не бывал.

– Многие никогда там не бывали . Но многие там обитают .

– Похоже, это интересное место.

– О да. Знаете, именно там находится Эббетс-Филд.

– Да, я слышал.

После того как знакомство состоялось, он предложил, как вежливый гость на вечеринке:

– Могу я вам что-нибудь принести, миссис Браун?

– Например? – Таким образом было покончено с атмосферой вечеринки с коктейлями.

– Например, стакан холодной воды?

– А может быть, сэндвич? Я ужасно проголодалась.

– Боюсь, что нет. Лучше отправиться в родильный зал на пустой желудок.

– Лучше отправиться туда на носилках.

Это замечание было проверкой. Если он засмеется или хотя бы улыбнется, они станут друзьями. Он улыбнулся.

– Согласен с вами, миссис Браун. Нет ничего лучше носилок.

– Зовите меня Анни.

– Только при условии, что вы будете называть меня Лазарус.

– Непременно. Но только если мы наедине. Когда здесь нет сестры.

– Договорились.

– Наверно, я отрываю вас от ужина.

– О, я уже поел.

– А вот я – нет .

– И вы голодны. Ну что же, может быть, это поможет. – Он достал из кармана жевательную резинку и снял с нее обертку.

– О, спасибо! – Анни сделала паузу и неуверенно добавила: – Лазарус. – Она начала жевать. – М-м! Мятная! Моя любимая. – Продолжая с удовольствием жевать, она сказала: – Вы знаете, что в Чикаго есть большое здание, названное в честь этой жевательной резинки?

– Знаю. Я оттуда родом. И у меня там будет практика, когда я закончу ординатуру. В районе многоквартирных домов, где я вырос.

– Вы не заработаете там много денег.

– Да. Но у меня будет обширная практика. Знаете, у бедняков много детей.

– О, я хорошо это знаю! В моей округе…

Лоб Анни вдруг покрылся испариной. Она издала какой-то звериный звук сквозь сжатые зубы. Интерн взял ее за руку:

– Не сдерживайтесь, Анни. Кричите, если хочется.