Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Длинная носовая волна подтянула объект чуть ближе, словно давая возможность рассмотреть его повнимательнее, после чего корабль, вернувшись на курс, безразлично повернулся к нему кормой, в то время как на палубе двадцать пар глаз пристально смотрели во все стороны, пытаясь хоть что-то разглядеть.

Капитан и старший помощник со знанием дела обсудили увиденное. Для них объект свидетельствовал не столько о предприимчивости некой нейтральной стороны, сколько о ее активной деятельности. Деятельность эта нередко состояла в снабжении подводных лодок, находившихся в море. Таково было общее мнение в отсутствие прямых доказательств. Но сама сложившаяся в начале войны ситуация указывала на это. Объект, который они обнаружили, осмотрели и оставили с кажущимся безразличием, не оставлял сомнений в том, что неподалеку происходит нечто подобное.

Сам по себе объект был более чем подозрительный. Но то, что его бросили на виду, вызывало еще большие подозрения. Был ли здесь какой-то сложный и коварный умысел? Однако пускаться в долгие измышления на этот счет было без толку.

Наконец офицеры сошлись на том, что, скорее всего, имела место внештатная ситуация, вероятно, осложненная непредвиденными обстоятельствами. К примеру, необходимостью немедленно скрыться, что-нибудь в этом духе.

Они обменивались короткими вескими фразами, которые прерывали долгое напряженное молчание. И все это время они неустанно осматривали горизонт с доведенной до автоматизма бдительностью. Младший из собеседников мрачно подытожил:

– Что ж, это улика. Вот что это такое. Доказательство того, в чем мы и так не сомневались. Причем неопровержимое.

– И много же нам от него пользы, – возразил Капитан. – Союзники далеко, подлодка черт ее знает где с торпедами наизготове, а благородные нейтралы утекают на восток, с враньем наизготове!

Тон Капитана заставил старпома ухмыльнуться. Понятно было, что нейтралам даже не придется особо врать. Это такие типы, что если не схватить их с поличным, чувствуют себя довольно уверенно. Еще и погогочут, с них станется. Этот наверняка посмеивался. Очень может быть, он не первый раз в деле и плевать хотел на оставленные улики. Тут как: чем больше играешь, тем смелее ставки и больше выигрыш.

И он снова слегка ухмыльнулся. Но его капитан не терпел коварства и равнодушия жестоких соучастников убийства, которые оскверняли сам источник человеческих чувств и благородных побуждений; искажали представления, на которых зиждутся понятия о жизни и смерти. Он страдал…»

Голос с тахты прервал рассказчика.

«Как мне это знакомо!»

Он слегка подался вперед.

«Да. Мне тоже. В любви и на войне все должно быть предельно ясно. Ясно как день, ведь и то и другое – служение идеалу, который так легко, так ужасно легко предать ради Победы. – Он помолчал и продолжил: – Я не уверен, что Капитан так углублялся в собственные чувства. Однако они мучали его – разочарование наводило на него тоску. Иногда он даже чувствовал себя дураком. Человек многогранен. Но времени для раздумий у Капитана не было: с юго-запада к его кораблю приближалась стена тумана. Огромные клубы пара летели по верху и обвивали трубу и мачты, которые словно начали таять. А затем и вовсе исчезли.

Судно встало, звуки стихли, туман завис и, сгустившись, стал будто осязаем в своей удивительной немой неподвижности. Вахтенные потеряли друг друга из виду. Шаги стали бесшумными; редкие голоса, нечеткие и обезличенные, глохли в толще тумана. Слепая белая неподвижность овладела миром.

Казалось, это надолго. Это вовсе не значит, что туман повсюду был одинаково густым. Время от времени он вдруг таинственным образом начинал редеть, и сквозь него члены экипажа могли разглядеть более или менее призрачный силуэт своего корабля. Даже очертания мрачного берега несколько раз всплывали перед их взорами в колеблющейся матовой пелене необъятного белого облака, прильнувшего к водной глади.

Во время таких прояснений корабль осторожно подошел ближе к берегу. Какой толк оставаться в открытом море, когда вокруг не видно ни зги? Офицеры на борту знали каждый уголок побережья по маршруту патрулирования. Решили, что гораздо лучше будет укрыться в знакомой бухточке. Места там было немного, как раз, чтобы встать на якорь. Там они переждут, пока туман не рассеется.

Медленно, терпеливо и с крайней осторожностью они подходили все ближе и ближе, различая лишь призрачные очертания темных скал, окаймленных бушующей пеной у подножия. Туман был настолько густой, что когда корабль становился на якорь, они видели ту же картину, что наблюдали бы в открытом море за тысячу миль отсюда. Тем не менее уже чувствовалась близость суши, приют земли. Было нечто особенное в неподвижности воздуха. Еле слышный, почти неуловимый плеск воды о скалистый берег бухты достигал их слуха через паузу – это было неожиданно и загадочно.

Бросили якорь, выбрали лотлинь. Капитан спустился в свою каюту, но пробыл там совсем недолго, пока голос из-за двери не позвал его обратно на палубу.

„Что на этот раз?“ – подумал он про себя.

Его слегка раздражала необходимость снова выходить и снова всматриваться в этот наводящий тоску туман.

Он обнаружил, что туман снова немного рассеялся, впитав в себя мрачный оттенок темных скал, лишенных форм и очертаний, но уверенно заявлявших о своем присутствии завесой теней вокруг корабля. Одно-единственное светлое пятно обозначало выход в открытое море. Несколько вахтенных наблюдали все это с мостика. Помощник Капитана встретил его и, затаив дыхание, прошептал донесение: в бухте еще один корабль.

Несколько пар глаз уже разглядели его буквально минутой ранее. Корабль стоял на якоре перед самым входом в бухту и виделся лишь размытым пятном на светлом фоне тумана. Наконец Капитан, вглядевшись туда, куда ему упорно указывали, и сам различил очертания, без сомнения принадлежавшие какому-то судну.

– Чудо, что мы не столкнулись на входе, – заметил старший помощник.

– Отправьте на борт шлюпку, пока он не исчез, – скомандовал Капитан. Это предположительно было каботажное судно. Вряд ли что-то еще. Но другая догадка мелькнула в его голове.

– Действительно, чудо, – сказал он помощнику, когда тот вернулся, отослав шлюпку.

К этому моменту оба уже сообразили, что корабль, так внезапно обнаруженный, не известил о своем присутствии ударом в судовой колокол.

– Мы, конечно, прошли очень тихо, – заключил младший офицер. – Но они должны были услышать хотя бы наших лотовых. Мы прошли ярдах в пятидесяти от них. Едва разминулись! Они могли даже различить нас, знали ведь, что кто-то приближается. Странно, что мы ни звука оттуда не услышали. Парни на борту, должно быть, затаили дыхание.