Карл Маркс - Капитал. Полная квинтэссенция 3-х томов

Не подлежит, наконец, никакому сомнению, что кредитная система послужит мощным рычагом во время перехода от капиталистического способа производства к способу производства ассоциированного труда – однако лишь как один из элементов в связи с другими великими органическими переворотами в самом способе производства. Напротив, иллюзии относительно чудодейственной силы кредитного и банкового дела в социалистическом смысле вытекают из полного непонимания капиталистического способа производства и кредитного дела как одной из его форм.

Если мы рассмотрим земельную ренту в ее самой простой форме, в форме отработочной ренты , когда непосредственный производитель часть недели обрабатывает принадлежащую ему землю при помощи орудий труда, принадлежащих ему же (плуг, скот и т. д.), а остальные дни недели работает в имении землевладельца на землевладельца, даром, то здесь дело еще совершенно ясно, рента и прибавочная стоимость здесь тождественны. Рента, а не прибыль – вот та форма, в которой здесь выражается неоплаченный прибавочный труд. В какой мере рабочий может получить здесь избыток над необходимыми средствами своего существования, т. е. избыток сверх того, что при капиталистическом способе производства мы назвали бы заработной платой, это зависит при прочих равных условиях от того отношения, в котором его рабочее время делится на рабочее время для него самого и барщинное рабочее время для землевладельца. Итак, этот избыток над необходимейшими средствами существования, зародыш того, что при капиталистическом способе производства является прибылью, здесь всецело определяется высотой земельной ренты, которая в этом случае не только непосредственно есть неоплаченный прибавочный труд, но и выступает как таковой. Что продукта барщинника должно быть здесь достаточно, для того чтобы, кроме средств его существования, возместить и условия труда, – это обстоятельство остается общим для всех способов производства, так как это естественное условие всякого длительного производства, которое всегда оказывается одновременно и воспроизводством, а следовательно, воспроизводством и условий своего собственного функционирования [56].

Здесь, где не только тождественны прибавочный труд и рента, но и прибавочная стоимость еще осязательно имеет форму прибавочного труда, совершенно ясно выступают и естественные условия или границы ренты, потому что это суть естественные условия и границы прибавочного труда вообще. Непосредственный производитель должен: 1) обладать достаточной рабочей силой и 2) природные условия его труда, т. е. в первую очередь обрабатываемой земли, должны быть достаточно благоприятны для того, чтобы у него оставалась возможность затрачивать избыточный труд сверх труда, необходимого для удовлетворения его собственных необходимых потребностей. Эта возможность не создает еще ренты, ее создает лишь принуждение, превращающее возможность в действительность.

Наконец, при отработочной ренте ясно само собою, что, при прочих равных условиях, всецело от относительных размеров прибавочного или барщинного труда зависит, в какой мере у непосредственного производителя окажется возможность улучшать свое положение, обогащаться, производить известный избыток сверх необходимых средств существования, или, если мы прибегнем к капиталистическому способу выражения, окажется ли у него и в какой мере возможность производить какую бы то ни было прибыль для себя самого. Рента здесь нормальная, все поглощающая, так сказать, законная форма прибавочного труда; она далека от того, чтобы представлять избыток над прибылью, напротив, здесь не только размер такой прибыли, но и самое ее существование зависит, при прочих равных условиях, от размера ренты, т. е. прибавочного труда, принудительно выполняемого для собственника.

Некоторые историки выразили свое удивление перед тем, что, хотя непосредственный производитель не собственник, а лишь владелец и весь его прибавочный труд de jure действительно принадлежит земельному собственнику, при этих условиях вообще может совершаться самостоятельное развитие имуществ и, говоря относительно, богатства у обязанных барщиной или крепостных. Между тем ясно, что при том примитивном и неразвитом состоянии, на котором покоится это общественное отношение, производство и соответствующий ему способ производства, традиции должны играть преобладающую роль. Ясно далее, что здесь, как и повсюду, господствующая часть общества заинтересована в том, чтобы санкционировать существующее как закон и те его ограничения, которые даны обычаем и традицией, фиксировать как законные ограничения. Это же – оставляя все другое в стороне – делается, впрочем, само собою, раз постоянное воспроизводство базиса существующего состояния, лежащего в его основе отношения, приобретает с течением времени урегулированную и упорядоченную форму; и эти регулярность и порядок сами суть необходимый момент всякого способа производства, раз ему предстоит приобрести общественную устойчивость и независимость от простого случая или произвола. Урегулированность и порядок являются именно формой общественного упрочения данного способа производства и потому его относительной эмансипации от просто случая и просто произвола.

Если прибавочный труд, выполняемый в форме барщинной повинности, видоизменяется в отдачу продуктов, то это, рассматривая дело с экономической точки зрения, ничего не изменяет в существе земельной ренты. Последняя, как раньше, так и теперь, есть единственная господствующая и нормальная форма прибавочной стоимости или прибавочного труда. Если рента продуктами представляет господствующую и наиболее развитую форму земельной ренты, то она все же постоянно в большей или меньшей мере сопровождается остатками предыдущей формы, т. е. барщинным трудом. Рента продуктами предполагает более высокий культурный уровень непосредственного производителя, следовательно, более высокую ступень развития его труда и общества вообще. При этом отношении непосредственный производитель более или менее располагает употреблением всего своего рабочего времени, хотя часть этого рабочего времени, первоначально почти вся избыточная часть его, по-прежнему даром принадлежит земельному собственнику, с той только разницей, что последний уже не получает его непосредственно в его собственной натуральной форме, а получает в натуральной форме его продукта. Труд производителя на самого себя и его труд на земельного собственника уже не отделяются осязательно во времени и пространстве. Эта рента продуктами в ее чистом виде, хотя ее обломки могут доходить до более развитых производственных отношений, по-прежнему предполагает натуральное хозяйство. Она предполагает далее соединение деревенской домашней промышленности с земледелием. При этой форме ренты рента продуктами, в которых воплощается прибавочный труд, может и не исчерпывать всего избыточного труда деревенской семьи. Напротив, производителю дается здесь, по сравнению с формой отработочной ренты, больший простор для того, чтобы приобрести время для избыточного труда, продукт которого принадлежит ему самому. Вместе с этой формой выступают также большие различия в экономическом положении отдельных непосредственных производителей. По крайней мере, имеется возможность для этого, а также та возможность, что этот непосредственный производитель приобретет средства для того, чтобы самому, в свою очередь, эксплуатировать чужой труд. Благодаря тому что эта форма, рента в продуктах, связана с определенным характером продукта и самого производства, благодаря необходимому при ней соединению сельского хозяйства и домашней промышленности, благодаря тому что при ней крестьянская семья приобретает почти совершенно самодовлеющий характер вследствие своей независимости от рынка, от изменений производства и от исторического движения стоящей вне ее части общества, коротко говоря, благодаря характеру натурального хозяйства вообще, эта форма как нельзя более пригодна для того, чтобы послужить базисом застойных состояний общества, как это мы наблюдаем, например, в Азии.