Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Не касайся этой темы, пожалуйста, — сухо обронил Майкл.

— Вчера вечером Трейси тоже была грустна. Я разглядел, что ее гложет печаль.

— В такой темноте ты с трудом разглядишь пианино.

— Человеческая душа способна проникнуть в самые темные уголки, — с пафосом заявил Антуан. — Помни, я — артист.

— Ты — пианист из бара, и весьма хороший. Довольствуйся этим и не лезь в темные уголки.

— Не каждому музыканту удается выступить в «Карнеги-Холл», — с достоинством заметил Антуан. — Что бы ты хотел послушать?

— Что угодно, кроме «C’est triste, Venise».

Антуан скорбно покачал головой:

— Грустно видеть тебя здесь одного, а миссис Сторз — в компании двух некрасивых пожилых мужчин. Вы были эффектной парой. Два великолепных животных. Все любовались вами. Чья бы ни была вина, вы оба совершаете ошибку.

— Ступай к своему пианино.

— Я сказал то, что должен был сказать.

— Иди играй.

Антуан спрыгнул с табуретки и направился к пианино. Он двигался, словно под какую-то синкопированную музыку, звучавшую внутри него. Француз сел за пианино, зажег сигарету и молча уставился на клавиатуру так, словно это был священный предмет, к которому он боялся прикоснуться.

Майкл почувствовал, что полноватая блондинка смотрит на него. Густой хриплый голос толстяка, ее спутника, больше не звучал. Майкл повернулся и поглядел на соседку, сидевшую в одиночестве. Блондинка кокетливо улыбнулась Она была хорошенькой, с полным соблазнительным бюстом, выглядывавшим из глубокого выреза платья.

— Добрый вечер, — сказала женщина — Я наблюдаю за вами с момента вашего появления здесь. Мой кавалер потерял надежду и отправился домой. Вы меня не угостите?

Майкл взял для них обоих по коктейлю. После получасовой беседы, в ходе которой он узнал, что его новую знакомую зовут Роберта Мансон, что она — физиотерапевт и приехала в Нью-Йорк из Сиэтла, Майкл подумал — а почему бы и нет, после столь долгого перерыва? Он покинул бар с Робертой, махнув на прощание рукой одинокому, окутанному клубами дыма Антуану. Когда они сели в такси, он из вежливости поцеловал Роберту, потому что от него ждали этого; Майкл не мог точно сказать, получил ли он удовольствие от поцелуя.

Кожа Роберты была душистой, гладкой, упругой, какой и должна быть кожа физиотерапевта; в постели она проявляла энтузиазм, о котором мечтает каждый мужчина, но через полчаса бесплодных усилий Майкл произнес:

— Извини, сегодня ничего не получится.

Он встал и начал одеваться.

— Какая жалость. Такой красивый молодой человек. Нью-Йорк ужасно действует на мужчин. Может, попробуем в следующий раз?

— Возможно, — ответил он, зная, что другого раза с ней не будет.

Майкл наклонился и, как бы извиняясь, поцеловал ее в лоб, потом он вышел из спальни и покинул квартиру.

В порядке эксперимента на следующей неделе он совершил еще одну попытку с девушкой, которая нравилась ему еще до встречи с Трейси, она была спокойной, простой, ясной, как погожий день, и добивалась его внимания особенно настойчиво, продолжая звонить и после того, как Майкл, по его выражению, выбыл из игры, познакомившись с Трейси. С тех пор утекло много воды, но когда он позвонил своей знакомой, ее голос зазвучал так же радостно, как прежде. К удивлению Майкла, она не вышла замуж, не уехала из Нью-Йорка, не стала лесбиянкой и наркоманкой, не увлеклась дзэн-буддизмом. Он получил удовольствие от обеда с ней, потом повел слушать игру и пение Антуана, который, увидев ее, одобрительно изогнул брови. Но когда Майкл вошел в квартиру девушки и она со свойственной ей бесхитростностью начала сбрасывать с себя одежду, он почувствовал, что у него ничего не получится, и оказался прав.

Одеваясь, он старался избегать ее взгляда. Обнаженная, молодая, аппетитная, она лежала на кровати и с беспокойством смотрела на него.

— С тобой что-то случилось, да? — спросила она. — Источник временно пересох?

— Отравлен, — сказал он. — Надеюсь, временно.

— Да поможет тебе Господь, милый, — произнесла она. — Спасибо за обед и музыку.

Еще один такой случай, подумал он, спускаясь по лестнице, и весь город будет в курсе. Любопытно, как отреагирует Трейси, когда слух дойдет до нее?

Майкл познакомился с пассией Антуана. Живое маленькое личико Сьюзен Хартли обрамляла густая копна длинных волос, казавшаяся слишком тяжелой, а ее темные глаза можно было бы назвать горящими, будь она испанкой или героиней романа из жизни американского Юга. Но она была просто миленькой девушкой из Нью-Джерси, которая работала лаборанткой в исследовательском отделе известной косметической фирмы, продукцию которой она постоянно опробовала на себе, так что казалось невозможным заранее угадать цвет ее ногтей, волос и теней, наложенных вокруг глаз. Судя по всему, Майкл ей понравился, а к Антуану она по-сестрински привязалась. Живая, изящная, с раскованным смехом и неожиданно низким для такого маленького хрупкого тела голосом, она пользовалась успехом у мужчин. Однако Сьюзен не производила впечатления женщины, которая может одним махом вычеркнуть из памяти всех прежних, просто вкусы Антуана отличались непостоянством.

— Открой ей глаза на мои достоинства, — попросил Антуан как-то вечером, когда мужчины сидели в баре по обеим сторонам от Сьюзен. — Она меня совсем не ценит. Знала бы она, как я умею любить. Вдруг доброе слово из уст старого друга смягчит ее сердце?

— О, Антуан, — сказала Сьюзен, смеясь, — почему ты все выставляешь напоказ, даже свои неудачи?

— У меня открытый, искренний характер, — ответил Антуан. — Я же не американец, а горячий, эмоциональный француз. Что в душе, то и на языке. Я не сдерживаю своих чувств, поэтому все меня любят. Кроме тебя.

— Я люблю тебя, — сказала Сьюзен.

— Странная любовь, — мрачно произнес Антуан. — Сейчас я снова сяду за пианино и буду петь грустные песни, а ты пожалеешь, что так обращаешься со мной. — Он встал. — Майкл, убеди ее.

— Я же не Сирано, — сказал Майкл.

— Только не перестарайся: к сожалению, она питает слабость к красноречивым мужчинам.

— Я обрисую тебя кратко, но доходчиво.

— Никому не верю, — сказал Антуан и сел за пианино.

— Он никогда не отчаивается, — заметила Сьюзен, — этого у него не отнять. Как вы думаете, американский паспорт его изменит?

— В худшую сторону.

— Он пользуется успехом у дам?

— Умеренным, — ответил Майкл, — невозможно понять, когда он говорит правду, а когда сочиняет.

— Это точно, — согласилась Сьюзен. — Антуан мне нравится, но… — Сьюзен скорчила презрительную гримаску. — Этот шрам, да и угри… Время покажет. А теперь блесните красноречием.

Она посмотрела ему в глаза, и Майкл смутился.

— Это не по моей части, — сказал Майкл. — Давайте послушаем музыку.