Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Возникшая в воображении картина развеселила Роберта, вернула ему благодушное настроение. «Будь я холостяком, — подумал он, — нашел бы себе скромную баварскую девушку, влюбился бы, и со всеми дурацкими мыслями уже давно было бы покончено».

— Предупреждаю, Фрэнсис, — послышался голос Барбары, — если ты загонишь меня здесь в могилу, то в Йеле найдутся люди, которые разыщут тебя и под землей.

— Warum haben die Amerikaner nicht genügend Verstand, — негромко, но очень внятно произнес за спиной Роберта немец без всяких признаков швейцарского выговора, — ihre dummen kleinen Nutten zu Hause zu lassen, wo sie hingehören?

Роберт с сожалением осознал, что не сможет не оглянуться, но сначала покосился на Мака: слышал ли он? Немецкий Мак немного знал, и если он разобрал фразу «Почему бы этим американцам не оставить своих потаскушек дома?», то произнесший ее мужчина был сейчас в серьезной опасности. Однако Мак продолжал улыбаться итальянской «графине». Слава Богу. Швейцарская полиция очень косо смотрела на драки вне зависимости от мотивов, их вызвавших, и Маку наверняка пришлось бы просидеть какое-то время за решеткой. Для американского офицера, проходящего службу во Франкфурте, такая потасовка имела бы весьма серьезные последствия. «Мне-то, — подумал Роберт, — грозит всего лишь нудная лекция в магистрате о злоупотреблении швейцарским гостеприимством».

Оборачиваясь, чтобы рассмотреть говорившего, он уже принял решение подойти к наглецу на вершине, сказать ему, что понял каждое слово, и отвесить пощечину. Господи, только бы ублюдок не оказался каким-нибудь гигантом!

Первые несколько секунд Роберт не мог понять, кому принадлежал голос. Спиной к нему стоял высокий мужчина, Роберт видел лишь голову и широкие плечи под черной паркой. Внушительного телосложения женщина с квадратным, рубленым лицом что-то шептала ему, но очень тихо. Выслушав ее, мужчина отчетливо и громко ответил по-немецки:

— Меня не волнует, что кто-то может понять. Пусть понимают.

Роберт ощутил возбуждение. Жаль, что до вершины не меньше пяти минут. Теперь, когда драка стала неизбежной, он сгорал от нетерпения. Не сводя глаз с затянутых в черный нейлон плеч, Роберт ждал, чтобы противник обернулся, показал свое лицо. «Интересно, — подумал Роберт, — если пощечину заменить полновесным ударом, он свалится? Принесет извинения? Захочет воспользоваться лыжными палками? На всякий случай свои тоже должны быть рядом. Да и на Мака вполне можно рассчитывать — до вмешательства полиции».

Роберт стащил толстые кожаные рукавицы, сунул их за пояс. Удар голыми костяшками куда эффективнее. Есть ли у немца на пальце обручальное кольцо?

В этот момент плотная женщина заметила взгляд Роберта и вновь прошептала что-то своему спутнику. Тот непринужденно, как бы самым естественным образом повернулся и посмотрел на Роберта в упор. Когда человек давно стоит на лыжах, он рано или поздно обязательно встречает тех, кого когда-то уже видел. Роберт понял, что кулачной потасовкой разговор на вершине не обойдется. Человека, чьи холодные голубые глаза с вызовом смотрели из-под редких белесых ресниц, придется убить.

Случилось это много лет назад, зимой тридцать восьмого года, во французской части Швейцарии. Роберту было тогда четырнадцать, в десятиградусный мороз он лежал в снегу с неестественно вывернутой ногой; за соседнюю вершину медленно клонилось солнце. Боли еще не чувствовалось, но он ощущал на себе чей-то взгляд.

Вышло, конечно, все очень глупо. В тот момент Роберта больше беспокоила не сломанная нога, а то, что скажут родители. После обеда, когда на склонах уже почти никого не осталось, его вдруг потянуло в горы, на самый верх. Сойдя с лыжни, Роберт пошел лесом, ему хотелось найти хотя бы небольшую площадку легкого, не утрамбованного другими снега. Бог знает как правая лыжа попала в сплетение корней, но его неудержимо потянуло в сторону, и, уже падая, он услышал, как в ноге что-то отвратительно хрустнуло.

Стараясь не паниковать, Роберт кое-как сел на снегу лицом к трассе, флажки которой виднелись за стволами сосен метрах в двухстах. Если повезет, кто-нибудь из лыжников может услышать его крики. Ползти к трассе он не пытался, поскольку от малейшего движения в животе возникало странное ощущение, наполнявшее рот горькой слюной.

От деревьев по снегу протянулись длинные тени, на фоне замерзшего зеленоватого неба были видны лишь отдельные, самые высокие, розовые в заходящем солнце вершины. Давал знать о себе холод, время от времени Роберта сотрясала дрожь.

«Вот здесь-то я и умру к вечеру, — подумал он. — Родители и сестра наверняка сидят в уютной кухоньке небольшого шале милях в двух вниз по склону и пьют горячий чай. Беспокоиться они начнут в лучшем случае через час-другой, а когда решат, что со мной что-то случилось, то не будут знать, где искать». Семь или восемь человек, находившихся вместе с ним в кабинке подъемника, Роберт видел первый раз в жизни и ни словом не обмолвился с ними о том, каким маршрутом собирается спускаться. В окрестностях было три вершины, у каждой свой подъемник, свое хитросплетение трасс, так что найти в быстро густеющих сумерках человека здесь почти невозможно. Он поднял голову: с востока надвигались тяжелые низкие облака. Если ночью они разразятся снегом, то его не найдут, пожалуй, до самой весны. Матери Роберт дал слово, что никогда не пойдет в горы в одиночку, и теперь его ждала расплата за невыполненное обещание.

Внезапно с трассы до него донесся резкий, с металлическим призвуком скрип обледеневшего снега. Еще не видя лыжника, во всю мощь легких Роберт прокричал:

— Помогите! На помощь!

Мелькнувшая в воздухе темная фигура скрылась за деревьями, чтобы мгновение спустя появиться десятком метров ниже, почти на одном уровне с сидевшим в снегу Робертом. Он уже не выкрикивал слова, а тянул на одной ноте душераздирающий вопль, обращенный ко всему человечеству, представитель которого, мастерски вписываясь в виражи трассы, летел мимо.

И темная фигура — о чудо! — остановилась. Роберт продолжал кричать, лес услужливо отвечал ему эхом. Несколько мгновений лыжник не двигался, и Роберту показалось, что начались галлюцинации, зрительные вместе со слуховыми. Конечно же, на снегу никого нет, а рвущийся из груди крик выходит не громче последнего вдоха. Внезапно белая пелена упала перед его глазами, Роберт почувствовал, как проваливается во что-то мягкое, теплое. Подняв из последних сил руку, он потерял сознание.

Придя в себя, он увидел стоявшего рядом на коленях человека — тот снегом растирал ему щеки.

— Значит, вы услышали меня, — выговорил по-французски Роберт. — Я боялся, что никто не услышит.

— Ich verstehe nicht, — сказал человек. — Nicht parler Französisch [250] Я не понимаю. Не говорю по-французски (нем.). .